Для всех и обо всем. Жорж Дантес - убийца или жертва

Когда читаешь произведения Пушкина, такие как «Евгений Онегин», поражает пророческое видение поэта. Что это: действительно предвидение, или неосознанное программирование собственной судьбы? К сожалению, на этот вопрос пока нет ответа. Но Дантес явился злым демоном в судьбе Пушкина. Кто он?

Жорж Шарль д’Антес, французский дворянин родившийся 5 февраля 1812 года в Кольмаре, во Франции. Обучался в военной школе в Сен-Сире, но был исключен из нее за высказывание легитимистских мировоззрений.

Вначале он был принят в Прусскую армию на военную службу, и пользовался благосклонностью принца Вильгельма. В чине унтер офицера и с рекомендательным письмом от принца он уехал в Россию «на ловлю счастья и чинов».

После экзамена на офицерское звание, требования которого были для него серьезно занижены, Дантеса зачислили корнетом в кавалергардский полк. Из экзаменов исключили русскую словесность, военное судопроизводство и устав. Интересно, что же тогда осталось? «Императрице было угодно, чтобы Дантес служил в ее полку». А государь, из внимания к бедности француза, назначил «ему от себя ежегодное негласное пособие». Хотелось бы знать, за какие такие «негласные» услуги?

В светское общество Петербурга красавец корнет был введен посланником нидерландского двора бароном Луи Геккерном, который впоследствии «усыновил» его, несмотря на совершеннолетие усыновляемого, и на то, что был жив родной отец Дантеса. И что самое странное, это усыновление было официально признано российским законом. Вот уж поистине, закон, что дышло.

В светских салонах поговаривали, что барон Геккерн и молодой корнет состояли в любовной связи.

Дантес с легкостью шел на обман и подлог. Он и Геккерн объявили, что усыновление признано Голландским двором, хотя впоследствии выяснилось, что это был обман. Закон Голландии не позволял Геккерну усыновлять Дантеса по ряду причин:

Дантес был совершеннолетним.
Сам Геккерн был моложе 50 лет;
Дантес и Геккерн на момент подачи прошения были знакомы менее 3 лет.

Дантес врал о себе, что сам оставил учебу, не желая служить Луи Филиппу. Одним словом, моральный облик Шарля Дантеса вполне подходил на роль, которая ему отводилась – на роль убийцы великого поэта.

Шарль Геккерн (это еще одна фамилия, которую он носил после усыновления) познакомился с Натальей Николаевной в Аничковом дворце – одном из императорских дворцов. А через некоторое время Пушкину и некоторым его друзьям был прислан пасквиль о том, что поэт удостоен звания рогоносца, что якобы Наталья Николаевна была замечена в супружеской измене не только с Дантесом, но и с Его Императорским Величеством. Такого оскорбления вспыльчивый Пушкин вынести не мог и вызвал Дантеса на дуэль.

Но Дантес запросил отсрочки сначала на сутки, поскольку находился на службе, потом на две недели. За это время он успел сделать предложение сестре Екатерине Николаевне Гончаровой, сестре Натальи Николаевны. Предложение было благосклонно принято, и Пушкин был вынужден отказаться от дуэли.

Дантес прожил с Екатериной Гончаровой 7 лет. Она родила ему 4 детей и во время последних родов умерла.

Между тем свадьба не послужила разрешению конфликта. По салонам, военным казармам стали расползаться недвусмысленные слухи и сплетни, касающиеся семьи Пушкина. 26 января Пушкин от правил письмо Геккерну, в котором резко высказался в адрес барона и его «сына». Он отказывал им обоим от дома и намекнул, что Дантес болен венерической болезнью. На что Геккерн ответил, что предложение Пушкина о дуэли остается в силе, и что сын готов принять его. состоялся 27 января под Петербургом, на нем поэт был смертельно ранен.

Дантес и его секундант подлежали высылке из страны, поскольку не являлись ее гражданами. Дантес с семьей уехал во Францию, жил сначала в Сульсе, потом в Париже. Политическая карьера его складывалась как нельзя удачно. Сначала он был членом Генерального Совета департамента в Верхнем Рейне, потом становится председателем Генерального Совета и мэром Сульса.

В 1848 году Дантес решил взыскать с семьи Гончаровых часть наследства, принадлежащего его жене (Каков наглец!). Его требование затрагивало материальный интерес семьи Пушкина. По этому поводу Дантес-Геккерн неоднократно обращался к Императору Никола ю I. Но опекунский совет, защищавший интересы детей Натальи Николаевны и Александра Сергеевича, отклонил претензию француза.

Жорж Шарль де Геккерн Дантес умер в 1895 году в возрасте 83 лет и был похоронен на местном кладбище рядом с женой и бароном Геккерном.

Такова биография Дантеса, убийцы Пушкина, а нашу память о нем прекрасно выразил своими строками М.Ю. Лермонтов:

Его убийца хладнокровно
Навел удар… спасенья нет:
Пустое сердце бьется ровно,
В руке не дрогнул пистолет.
И что за диво?… издалека,
Подобный сотням беглецов,
На ловлю счастья и чинов
Заброшен к нам по воле рока;
Смеясь, он дерзко презирал
Земли чужой язык и нравы;
Не мог щадить он нашей славы;
Не мог понять в сей миг кровавый,
На что он руку поднимал!..

Большинство даже самых ярых любителей истории и литературы о Жорже Дантесе знают, пожалуй, только две вещи: Дантес был французом, Дантес смертельно ранил Пушкина. Но биография незадачливого иностранца вовсе не ограничивается этими двумя фактами. Накануне годовщины роковой дуэли, состоявшейся 8-го февраля 1837 года, мы рассказываем, чем еще был «примечателен» этот француз.

Жорж Дантес, фрагмент картины П. Ф. Соколова, 1830-е годы

Француз Жорж Шарль Дантес мечтал о грандиозной карьере в России. Чтобы произвести большее впечатление на высший свет, прибыв в снежный Петербург на службу, Дантес рассказывал небылицы, приписывал себе невообразимые ратные подвиги, да и вообще вёл себя, прямо скажем, не лучшим образом – постоянно нарушал гвардейский устав (за три года службы в полку Дантес получил 44 взыскания из-за недисциплинированности). Правда, если бы не поединок с Пушкиным, некий Жорж Дантес, пожалуй, так бы и остался выдумщиком, подвергавшимся постоянным насмешкам, но судьба рассудила иначе.

Француз не был влюблен в жену Пушкина

Идалия Полетика (художник П. Ф. Соколов)

Принято считать, что француз, служивший в российской гвардии (и мечтавший, кстати, о чине фельдмаршала) был страстно влюблен в юную жену Александра Сергеевича – прекрасную Натали, из-за чего, собственно и случилась пресловутая дуэль, на которой Дантес смертельно ранил поэта. Однако нет никаких реальных зацепок, которые могли бы подтвердить эти подозрения. Более того, на момент конфликта с Пушкиным у Жоржа Дантеса была интрижка с сестрой Натальи – Екатериной, на которой его спешно женили, – то ли чтобы попытаться уберечь две горячие головы от дуэли, то ли по иной причине (некоторые историки считают, что Екатерина Гончарова была близка с Дантесом настолько, что едва не забеременела, и, мол, ложная тревога по этому поводу и стала причиной скоропалительной свадьбы, а заодно и отмены дуэли в первый раз).

Кроме того, судя по историческим исследованиям, некоторое время Жорж отдавал предпочтение совсем другой девушке – Идалии Полетике, дочери графа Строганова. Правда любовная связь, не говоря уже о законных отношениях, была мечтой совершенно нереализуемой: Строганов водил дружбу с самим императором, и роман с Идалией мог стоить Дантесу карьеры.

Есть и другая точка зрения, почему Жорж выбирал для поклонения совершенно недосягаемые объекты любви: чтобы скрыть то, о чем в те далекие от толерантности времена не принято было говорить в приличном обществе.

Дантес (возможно) имел нетрадиционную ориентацию

Барон Геккерен (художник Й. Крихубер)

Настоящее имя нашего антигероя – Жорж Шарль де Геккерн Дантес. Приставку «де Геккерн» Дантес получил уже будучи в России. Пикантная история неожиданной нежной дружбы между молодым поручиком и светским львом бароном Луи фон Геккерном стала источником самых фривольных слухов. Так, к примеру, один из друзей Дантеса, князь Трубецкой, в своих воспоминаниях о нем писал: «За Дантесом водились шалости, но совершенно невинные и свойственные молодежи, кроме одной, о которой мы, впрочем, узнали гораздо позже. Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном или Геккерн жил с ним… Судя по всему, в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль».

Дело в том, что барон усыновил Жоржа Дантеса, когда тот был уже совершеннолетним (24 года), получив на то согласие его отца и короля Голландии. Фон Геккерн никогда не был женат, детей не имел. С Дантесом он сдружился в начале 1830-х годов, когда молодому человеку насчитывалось чуть более 20 лет. С какой целью барон, которому еще не было 50 лет, усыновил 24-летнего поручика при наличии у того живого отца (и тоже барона, к слову) – окружающим оказалось сложно понять. Сей факт усыновления многие исследователи объясняют как «свойственное всем гомосексуалистам желание быть отцом».

Дантес отважился на поединок с Пушкиным только со второго раза

Жорж Дантес

Связь супруги Пушкина с французом так и осталась недоказанной, да и была, скорее всего, чистой воды выдумкой недоброжелателей поэта. В 1836 году Пушкин получил анонимное письмо с намеком на наличие ветвистых рогов на голове – мол, Натали крутит роман за его спиной не только с гвардейцем иностранного происхождения, но и с самим Николаем I. После долгих разбирательств «наше все» пришел к выводу, что автором письма является приемный отец Дантеса барон Геккерен, а значит, в подлинности изложенных в нем фактов сомневаться не приходится и пора хвататься за оружие.

После того как Пушкин, ведомый слепой ревностью, а главное – жаждой приключений, вызвал Жоржа на дуэль, тот поспешил принять вызов, но впоследствие сделал шаг назад. Барону Гекерну удалось убедить сына в губительности принятого решения для его же карьеры.

Дантес был женат на сестре Натальи Гончаровой

Екатерина Гончарова (художник П. Ф. Соколов)

Как только над любимым «сыночком» нависла угроза быть как минимум уволенным с привлекательной должности, а как максимум – убитым на Черной речке, барон Геккерен поспешил женить Дантеса, и не на ком-нибудь, а на старшей сестре Натали. Екатерина Гончарова на тот момент уже достигла того возраста, который даже в наше время считается для незамужней женщины тревожным – ей было 28 лет. Красотой девица не отличалась, да и от жениха, похоже, в восторге не была. В день венчания весь высший свет Петербурга только и говорил о том, что молодые едва не плакали во время венчания. Впрочем, это не помешало супругам жить в мире и согласии целых семь лет до самой смерти Екатерины в родах в возрасте 34 лет. От этого брака у Жоржа Дантеса осталось четверо детей.

Пушкин не вызывал Дантеса на дуэль повторно

Александр Пушкин (жудожник Орест Кипренский)

Как известно, роковой поединок все-таки состоялся, правда, не 1836-м году, а 1837-м, 8 февраля (по новому календарю). Принято считать, что инициатором дуэли снова стал Пушкин, однако это не совсем так. Несмотря на то, что осенью 1836 года поединка удалось избежать, поэт не унимался. И 7 февраля он отправил в адрес барона Геккерна оскорбительное письмо (оно потом фигурировало на суде), в котором в уничижительной форме отзывался и о нем, и о Жорже. Прошелся Александр Сергеевич в свойственной ему острой манере и по ориентации обоих Геккернов, и о срамных болезнях, которыми, якобы, заражен Жорж. В итоге наш неугомонный поэт добился своего: в тот же день Луи фон Геккерн сообщил Пушкину, что его прежний вызов в силе, и Жорж готов его принять. Это был хитрый ход, который давал Жоржу преимущество: ведь тот, кто вызывает на дуэль, стреляет вторым, если останется жив.

Для Дантеса дуэль с Пушкиным была первой

Дантес, как и всякий другой француз, был человеком в крайней степени осмотрительным и неконфликтным, именно поэтому дуэль с Пушкиным стала для гвардейца первой, чего не скажешь о самом гении русской литературы – всего за свою жизнь Александр Сергеевич четырнадцать раз провоцировал скандал, заканчивавшийся вызовом на поединок, четыре из которых были осуществлены. Последняя дуэль, как мы знаем, закончилась для поэта трагически.

От смертельного ранения Дантеса спасла не пуговица

Картина «Последний выстрел А. С. Пушкина» Адриана Волкова

Пуговица француза по праву считается чуть ли не самой знаменитой в мировой истории, ведь именно благодаря ей, по заверениям романтиков, Дантес остался жив – якобы, пуля, направленная в сердце, пробив руку насквозь, попала в металлическую пуговицу на мундире дуэлянта. Правда такая теория, по мнению историков, не выдерживает никакой критики. Во-первых, саму пуговицу никто никогда не видел. Она не была представлена и на судебном разбирательстве после дуэли. Во-вторых, по свидетельствам очевидцев, выстрел сбил Дантеса с ног, а значит, сила удара была такой, что никакая бы пуговица не спасла молодого человека от ранения. Куда правдоподобнее выглядит версия о том, что гвардеец, боясь дурного исхода событий, надел под шинель одно из пулезащитных приспособлений, которые уже были в обиходе в то время. Утверждается даже, что идею эту подал Жоржу приемный отец, Барон Геккерн.

После Дуэли Дантеса выгнали из России

После злосчастной дуэли отъезд Дантеса во Францию стал лишь одним в череде многочисленных событий, которые повлек за собой поединок. Д’Аршиак, секундант Дантеса был разжалован в рядовые, лишен всех наград и выслан из страны. Секунданта Пушкина помиловали – отчасти по предсмертной просьбе самого поэта. Долги семьи Пушкиных были прощены по потере кормильца. Дантесу правительство тоже настоятельно рекомендовало незамедлительно покинуть Россию, что тот и поспешил сделать, хотя, этот отъезд куда больше напоминал паническое бегство: за четыре дня дуэлянт преодолел более 800 миль (около тысячи километров), что по меркам тех лет казалось задачей почти невыполнимой. Его молодая жена последовала за мужем.

Во Франции Дантес стал сенатором и мэром Сульца

Жорж Шарль Дантес (фрагмент картины Каролюса-Дюрана, 1878 год)

Жорд Шарль Дантес (фотография конца XIX века)

После возвращения на родину Дантес не сидел сложа руки – его карьера стремительно пошла в гору. В 1843 году Дантес был избран членом Генерального совета департамента Верхний Рейн. А позднее стал председателем Генерального совета и мэром Сульца. При этом он много разъезжал по делам государственным за пределами Франции, в том числе, выполняя тайные миссии будущего монарха Луи-Наполеона. По этой же причине судьба свела Дантеса с Николаем I. Российский Император согласился принять убийцу Пушкина только как частное лицо и с длинной оговоркой, запечатленной в исторической депеше 1852 года, в которой Николай I предупреждал, что он «...не может принять его в качестве представителя иностранной державы вследствие решения военного суда, по которому он был удален с императорской службы. Если же он хотел бы явиться как бывший офицер гвардии, осужденный и помилованный, то его величество был бы готов выслушать то, что он желал бы ему сказать от имени главы французской Республики».

Уже в глубокой старости бывший гвардеец признавался: если бы не роковая дуэль с Пушкиным, он наверняка бы так и осел в России, и его жизнь сложилась бы куда менее ярко и удачно.

Дочь Дантеса была ярой пушкинисткой

Дочери Дантеса. Слева направо: Леони, Матильда, Берта (художник Леопольд Фишер, 1843 год)

Дочь Дантеса Леони-Шарлотта была страстно увлечена творчеством Александра Сергеевича. Приближенные к дому Дантесов во Франции даже уверяли, что в комнате у девушки висел большой потрет поэта. Жизнь Шарлотты завершилась в возрасте 48 лет в заведении для умалишенных, куда ее еще в 18-летнем возрасте сдал собственный отец. До конца дней своих Леони-Шарлотта называла отца убийцей (намекая на то, что дуэль между ним и Пушкиным была проведена не по законам чести).

О расчетливом и холодном уме француза вообще ходило много слухов – еще в далеком 1843-м после смерти жены – Екатерины Гончаровой – Дантес до посинения судился с отцом супруги, пытаясь отобрать у него как минимум половину имущества, к тому же ему досталось немалое наследство от почившего батюшки – барона Геккерена. Сам Дантес, распрощавшись со всеми родственниками, дожил до глубокой старости и скончался в достатке и тепле на 84-м году жизни.

Имя Жорж передается в роду Дантесов по наследству

Дантес вовсе не случайно был наречен Жоржем – по семейной традиции это имя всегда присваивалось старшему сыну в семье. Более того, традиция сохраняется до сих пор, даже не смотря на то, что сегодня имя Жорж во Франции считается крайне немодным.

В небогатой дворянской семье. Учился в Сен-Сирской военной школе, откуда был исключён за легитимистские взгляды (по другим данным, через десять месяцев обучения, не желая служить Луи-Филиппу , уволился по собственному желанию ).

Когда прибыл на службу в Россию, придумал о себе легенду, будто по свержении Бурбонов во Франции (1830), участвовал в вандейском восстании (1832), поднятом герцогиней Марией Беррийской (жена второго сына французского короля Карла X). О ложности этой версии рассказывал А. И. Тургенев в письме к кн. П. А. Вяземскому от 14/26 августа 1837 г. . Поступил на военную службу в Пруссии, пользовался покровительством принца Вильгельма Прусского , однако получил всего лишь чин унтер-офицера. По совету принца и с его рекомендательным письмом, адресованным генерал-лейтенанту В. Ф. Адлербергу , уехал в Россию . По другим данным, имел рекомендацию герцогини Беррийской российскому императору Николаю I . Поступил в гвардию после облегчённого офицерского экзамена (без экзаменов по русской словесности, уставам и военному судопроизводству). Зачислен корнетом высочайшим приказом от 8 февраля 1834 года в кавалергардский полк . По утверждению А. Н. Аммосова : «императрице было угодно, чтобы Дантес служил в её полку» и «во внимание к его бедности, государь назначил ему от себя ежегодное негласное пособие» .

Был введён в светское общество Петербурга бароном Луи Геккерном , с которым, вероятно, познакомился по пути в Россию, находившимся в Петербурге в качестве министра (посланника) нидерландского двора.

«За Дантесом водились шалости, - констатировал князь Трубецкой, - но совершенно невинные и свойственные молодёжи, кроме одной, о которой мы, впрочем, узнали гораздо позже. Не знаю, как сказать: он ли жил с Геккерном или Геккерн жил с ним… Судя по всему, в сношениях с Геккерном он играл только пассивную роль» . Издатель переписки Дантеса и Геккерна С. Витали считает, что Геккерн был гомосексуалист, а его отношения к Дантесу она определяет термином фр. paternade - «свойственное всем гомосексуалистам желание быть отцом» .

Согласно опубликованным в 1863 году воспоминаниям секунданта Пушкина К. К. Данзаса , записанным Аммосовым, Дантес имел «какую-то врождённую способность нравиться всем с первого взгляда <…> пользовался очень хорошей репутацией и заслуживал её вполне, если не ставить ему в упрёк фатовство и слабость хвастать своими успехами у женщин» ; Данзас также утверждал, что Дантес был обязан началом своих успехов в России графине Дарье Фикельмон , к которой имел также рекомендательное письмо . Согласно сообщению Данзаса, Фикельмон представила его императрице Александре Фёдоровне . Вместе с тем, публикатор петербургской части (1829-1837) дневника Фикельмон С. Мрочковская-Балашова отмечает, что имя Геккерна в записях графини появляется не раз, однако Дантес упоминается только в связи с дуэлью Пушкина . В. М. Фридкин , посетивший родовой дом Дантесов в Сульсе в 1978 году, получил от местного общества любителей истории справку, в которой указано, что начать карьеру в Петербурге Жоржу Дантесу помог его дядя по матери, граф фон Гатцфельд .

Дуэль с Пушкиным. Выдворение из России

В 1835 году в Аничковом дворце Дантес знакомится с женой Пушкина Натальей Николаевной . 4 (16) ноября 1836 года городская почта доставила Пушкину и нескольким его друзьям анонимный пасквиль , который присваивал Пушкину «диплом рогоносца»; в дипломе содержался косвенный намёк на внимание к Н. Н. Пушкиной не только Дантеса, но и царя. Александр Сергеевич счёл письмо исходящим от Геккерна-отца (до сих пор неизвестно, был ли он прав; во всяком случае доказано, что сохранившиеся экземпляры написаны не Геккерном и не Дантесом; существует также предположение, что «диплом» исходил от недоброжелателей Дантеса ) и немедленно послал Дантесу немотивированный вызов на дуэль. Геккерн, получивший вызов (Дантес дежурил в казарме), попросил отсрочку на сутки, а потом - на две недели, на что Пушкин согласился. Н. Н. Пушкина , узнав о вызове, связалась с Жуковским , и тот, вместе с её тёткой , начал переговоры с Пушкиным и Геккернами. Жуковский пытался убедить поэта отказаться от дуэли, на что тот не соглашался. Однако через неделю после вызова Жорж Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой - сестре Натальи Николаевны и соответственно свояченице Пушкина. Так как Дантес стал женихом Екатерины, Пушкин был вынужден отозвать свой вызов. 10 января 1837 года Екатерина Гончарова стала женой Геккерна-Дантеса. Впоследствии она родила ему четверых детей и умерла после родов, в 1843 году, на седьмом году замужества.

Однако конфликт между Пушкиным и Геккернами не был исчерпан, и вскоре после брака Дантеса с Екатериной началось распространение в свете слухов и шуток («казарменных каламбуров») по адресу Пушкина и его семьи. 26 января (7 февраля) 1837 года Пушкин отправил старшему Геккерну письмо (в своей основе сочинённое ещё во время первого конфликта в ноябре), где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, отказывал им от дома. В письме Пушкин, среди прочего, утверждал, что молодой Геккерн «malade de vérole» («болел сифилисом ») , что было переведено в военно-судном деле о дуэли как «венерическою болезнию » .

В тот же день Геккерн объявил Пушкину, что его вызов в силе, и Дантес готов принять его. 27 января (8 февраля) под Петербургом состоялась дуэль, на которой Пушкин был смертельно ранен в живот (скончался 29 января). Ответным выстрелом Пушкин легко ранил Дантеса в правую руку.

О произошедшей дуэли (согласно законам, тяжком преступлении) было доложено по военному начальству. 29 января 1837 года командующий Отдельным гвардейским корпусом (в состав Корпуса входил Кавалергардский Ея Величества полк, в котором состоял поручик Дантес-Геккерн) генерал-адъютант Карл Бистром , узнав о дуэли,

Всеподанейше донес о сем государю императору; его же Величество того же 29-го числа Высочайше повелеть соизволил: "судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ними окажутся лица иностранные, то неделая им допросов и не включая в сентенцию Суда, представить об них особую записку, с означением токмо меры их прикосновенности .

Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил, в предварительном порядке, Дантеса и пушкинского секунданта К. К. Данзаса к смертной казни - по законам времён Петра I . Приговор докладывался вверх по начальству; в итоге определение Генерал-аудиториата А. И. Ноинского от 17 марта 1837 года предлагало: Геккерена, -

лишив чинов и приобретённого им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента;

в отношении секунданта Пушкина подполковника Данзаса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца (он уже был под арестом), после чего -

Секундант Дантеса, его родственник и друг виконт Лоран д’Аршиак также вскоре покинул Россию.

Поздняя карьера и смерть

Первые годы после отъезда из России жил в Сульсе и Париже. В 1843 году избран членом Генерального совета департамента Верхний Рейн . Позднее был председателем Генерального совета и мэром Сульса . После свержения Луи-Филиппа в апреле 1848 года избран депутатом по округу Верхний Рейн-Кольмар. Через год переизбран в Учредительное собрание. В мае 1852 года принц-президент (будущий император) Луи-Наполеон , готовивший государственный переворот, посылает Дантеса с неофициальным поручением к трём европейским монархам: российскому и австрийскому императорам и прусскому королю. Дантес удачно выполнил возложенную на него миссию. Встреча Николая I и Дантеса состоялась в Потсдаме . Соглашаясь на аудиенцию, император приказал:

…предупредить, что он не может принять его в качестве представителя иностранной державы вследствие решения военного суда, по которому он был удалён с императорской службы. Если же он хотел бы явиться как бывший офицер гвардии, осуждённый и помилованный, то его величество был бы готов выслушать то, что он желал бы ему сказать от имени главы французской Республики (депеша канцлера Нессельроде послу в Париже Киселёву от 15 (27) мая 1852).

Многие годы Дантес был связан с русским посольством в Париже и являлся его осведомителем: посол Киселёв писал канцлеру Нессельроде 28 мая 1852 года:

Господин Дантес думает, и я разделяю его мнение, что Президент (Луи-Наполеон) кончит тем, что провозгласит империю .

1 (13) марта 1881 года, в воскресенье, князь Орлов в шифрованной телеграмме министру иностранных дел передал следующее:

Барон Геккерн-д’Антес сообщает сведение, полученное им из Женевы, как он полагает, из верного источника: женевские нигилисты утверждают, что большой удар будет нанесён в понедельник.

В 1848 году Дантес начал судебный процесс против Гончаровых (и в ущерб интересов семьи Пушкина) о взыскании с них наследства покойной жены. Несколько раз по этому делу он обращался с письмами к Николаю I. В 1851 году император передал одно из прошений Дантеса А. Х. Бенкендорфу с целью «склонить братьев Гончаровых к миролюбивому с ним [Дантесом] соглашению». В 1858 году опека над детьми А. С. Пушкина приняла решение об отклонении претензии .

12 августа 1863 года Дантес получил звание офицера Почётного легиона , 14 августа 1868 года был повышен в звании до командора. Революция 14 сентября 1870 года, упразднившая Вторую империю, вынудила его вернуться к частной жизни.

По рассказу внука Дантеса - Луи Метмана:

Дед был вполне доволен своей судьбой и впоследствии не раз говорил, что только вынужденному из-за дуэли отъезду из России он обязан своей блестящей политической карьерой, что, не будь этого несчастного поединка, его ждало незавидное будущее командира полка где-нибудь в русской провинции с большой семьёй и недостаточными средствами .

Дантес скончался в семейном имении Сульс (Сульц), окружённый детьми и внуками. Похоронен в Сульсе на родовом участке местного кладбища рядом со своими детьми, внуками, женой и бароном Геккерном .

В 1909-1910 годах в Париже были опубликованы трёхтомные Неопубликованные воспоминания о Наполеоне III (Mémoires inédits sur Napoléon III ) под псевдонимом Барон д’Амбес (Baron d’Ambés ), авторство которых приписывают Дантесу.

Публикация переписки Дантеса

См. также

Идалия Полетика - «Мадам Интрига», заманившая Н. Н. Гончарову на встречу с Дантесом.

Напишите отзыв о статье "Дантес, Жорж Шарль"

Примечания

, с. 34.
Ободовская И., Дементьев М. Наталья Николаевна Пушкина. - М . : Советская Россия, 1985. - С. 193.
НЭС . Т. 15, стб. 556.
, с. 285.
. Проверено 17 февраля 2013. .
, с. 295.
, с. 7.
, с. 297.
Baak J. ; Gruyis P. Les deux barons de Heeckeren // Revue des études siaves. 1937. XVII
Вацуро В. и др. Пушкин в воспоминаниях современников. - 3-е изд., доп. - СПб. : Академический проект, 1998. - Т. 2. - С. 585-586.
Вересаев В. В. Пушкин в жизни: систематический свод подлинных свидетельств современников. - СПб. : Лениздат, 1995. - Т. 2, кн. 2. - С. 280.
.
.
, с. 315.
, с. 5-6.
Нет, не возлюбленной была… // Долли Фикельмон. Дневник 1829–1837. Весь пушкинский Петербург / публ. и комм. С. Мрочковской–Балашовой. - М . : Минувшее, 2009. - С. 31-32. - ISBN 978-5-902073-66-6 .
Фридкин В. Один день в Сульце // Пропавший дневник Пушкина. Рассказы о поисках в зарубежных архивах / Рецензент: Овчинникова С. Т., ст. науч. сотр. Гос. музея А. С. Пушкина. - М . : Знание, 1987. - С. 82-33.
, с. 298-330.
, с. 52.
, с. 120.
, с. 117.
, с. 144-145.
, с. 140.
После смерти Пушкина. с. 334
Зайончковский А. М. Восточная война 1853-1856 гг. - СПб., 1908. - Т. I. Приложения. - C. 228.
, с. 292-293.
, с. 486.
, с. 290-291.
, с. 288.
Седова, Г. М. В поисках «бедной Кати»: эльзасские впечатления // Нева. - 2013. - № 2.
Roger Lawrence Williams. The Mortal Napoleon III. - Princeton University Press, 1971. - С. 198. - ISBN 0691051925 .
Troyat H. Pouchkine. - Paris: Albin Michel, 1946. - Vol. II. - P. 356-357, 359-360.
Цявловский М. Новые материалы биографии Пушкина // Звенья. - М . : Госкультпросветиздат, 1951. - Т. IX.

Литература

Аммосов А. Н. . - СПб. , 1863.
Наумов А. : Уточнение оценок // Московский пушкинист: ежегод. сб. / Рос. АН, ИМЛИ им. А. М. Горького, Пушкин. комис. - М . : Наследие, 1996. - Вып. II. - С. 265-291.
Левкович Я. Л. Из нидерландских архивов // The Pushkin journal. - 1994-1995. - № 2-3. - С. 19-32.
Прожогин Н. : История дуэли в интерпретации итальянской исследовательницы // Московский пушкинист: ежегод. сб. / Рос. АН, ИМЛИ им. А. М. Горького, Пушкин. комис. - М . : Наследие, 1997. - Вып. IV. - С. 298-330.
Раевский Н. А. Избранное. - М . : Художественная литература, 1978.
Фридкин В. Чемодан Клода Дантеса, или Пять вопросов Серене Витале // Наука и жизнь . - 1996. - № 10. - С. 145.
Щёголев П. Е. Злой рок Пушкина: Он, Дантес и Гончарова. - М . : Алгоритм: Эксмо, 2012. - 384 с. - (Жизнь Пушкина). - ISBN 978-5-699-55039-5 .
Suasso F. Dichter, dame, diplomat: Het laaste jaar van Alexander Poesjkin. - Leiden, 1988.
: Подлинное военно-судное дело 1837 г. - СПб. , 1900.

Ссылки

Елисеева Е.
Спектор И. Н. . ФЕБ. Русская литература и фольклор. Проверено 3 ноября 2011. .

Отрывок, характеризующий Дантес, Жорж Шарль

Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…

В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d"un desastre publique, et je n"ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu"est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d"ami, mon cher. Decampez et au plutot, c"est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.

Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.
В последних числах августа Ростовы получили второе письмо от Николая. Он писал из Воронежской губернии, куда он был послан за лошадьми. Письмо это не успокоило графиню. Зная одного сына вне опасности, она еще сильнее стала тревожиться за Петю.
Несмотря на то, что уже с 20 го числа августа почти все знакомые Ростовых повыехали из Москвы, несмотря на то, что все уговаривали графиню уезжать как можно скорее, она ничего не хотела слышать об отъезде до тех пор, пока не вернется ее сокровище, обожаемый Петя. 28 августа приехал Петя. Болезненно страстная нежность, с которою мать встретила его, не понравилась шестнадцатилетнему офицеру. Несмотря на то, что мать скрыла от него свое намеренье не выпускать его теперь из под своего крылышка, Петя понял ее замыслы и, инстинктивно боясь того, чтобы с матерью не разнежничаться, не обабиться (так он думал сам с собой), он холодно обошелся с ней, избегал ее и во время своего пребывания в Москве исключительно держался общества Наташи, к которой он всегда имел особенную, почти влюбленную братскую нежность.

До сих пор в истории женитьбы Дантеса на Екатерине Николаевне много темных пятен, так же, впрочем, как и в подробностях дуэли. Многие архивные документы на данный момент хранятся в различных посольствах и министерствах иностранных дел, что делает невозможным пролить свет на обстоятельства трагедии.

Но вернемся к началу истории. Жорж-Шарль Дантес, барон Геккерн, ворвался в жизнь церемонного петербургского общества как вихрь. Покорив сердца юных северных красавиц, он устремил свой взор на самую неприступную из них, Наталию Николаевну Пушкину. От светских кумушек не укрылось то, какие взгляды он бросает на жену Пушкина, однако многие заметили и интерес Екатерины к барону.

Некоторые даже заключали пари, когда же барон наконец сумеет покорить сердце Наталии Николаевны и чем обернется влюбленность ее сестры. Можно только представить, какие муки ревности испытывала несчастная Екатерина, видя ухаживания барона за своей сестрой. Возможно, именно поэтому она решилась на неосторожный шаг. Она стала посещать барона, когда он заболел, слишком часто, чем это было принято у обеспокоенных друзей.

Постепенно сердце барона оттаяло, и он обратил внимание на Екатерину Николаевну. «Позвольте мне верить, что Bы счастливы, потому что я так счастлив сегодня утром. Я не мог говорить с Вами, а сердце мое было полно нежности и ласки к Вам, так как я люблю Вас, милая Катенька, и хочу Вам повторять об этом с той искренностью, которая свойственна моему характеру и которую Bы всегда во мне встретите», – писал Жорж Дантес в одном из своих писем. Екатерина Николаевна была на седьмом небе от счастья. Наконец-то ее мечта сбылась. А что касается сплетен и косых взглядов, так это ее не волновало.

Была в этой истории и еще одна тайна – ожидание ребенка. Возможно, именно поэтому и состоялся первый дуэльный вызов Пушкина Дантесу, закончившийся свадебным вечером и обрядом венчания. Согласно предположениям некоторых биографов, Пушкин пришел в ярость от непристойного поведения Дантеса и даже запретил на одном из вечеров Екатерине Николаевне говорить с ним.

Некоторое время любовники скрывали свои отношения, но затем тайные записки и свидания возобновились с новой силой. Дуэль с Пушкиным помогла приструнить распоясавшегося офицера. Жорж в конце концов сделал официальное предложение Екатерине Николаевне, к большому облегчению четы Пушкиных.

А Екатерина упивалась своим счастьем. Статус замужней женщины, внимание и ласки мужа льстили ее самолюбию, а исстрадавшаяся по теплу и покою душа словно не замечала, что семейная жизнь постепенно приобрела черты наигранного фарса. Все чаще в глазах Екатерины мелькала тень неуверенности и грусти. А Александрина в письме к брату отмечала: «Катя, я нахожу, больше выиграла в отношении приличия».

Жорж Дантес продолжал ухаживать за Наталией Николаевной, презирая все приличия и условности. Что касается Екатерины, то она изо всех сил старалась не предаваться ревности, оберегая свое призрачное счастье. Ведь к моменту предложения барона Екатерине Николаевне исполнилось уже 30 лет. А затем последовал арест мужа, суд, разжалование в солдаты, жизнь на чужбине. В те годы Екатерина любила в отсутствие мужа перебирать вещи, которые смогла увезти с собой из России, в том числе и золотой браслет с тремя треугольными корналинами и надписью: «В память о вечной привязанности. Александра. Наталия». Если бы Екатерина знала, что ее сестра Наталия сразу же после дуэли Пушкина с Дантесом выкинула все драгоценности с корналином.

Екатерина Николаевна выказывала поистине героическое терпение, общаясь с близкими и друзьями. Она старалась не замечать их холодность и презрение, о чем свидетельствует отрывок из ее письма на родину: «Я веду здесь жизнь очень тихую и вздыхаю по своей Эльзасской долине, куда рассчитываю вернуться весной. Я совсем не бываю в свете, муж и я находим это скучным, здесь у нас есть маленький круг приятных знакомых, и этого нам достаточно. Иногда я хожу в театр, в оперу, она здесь неплохая, у нас там абонирована ложа…»

Лошадь, которую она назвала Калугой (свадебный подарок Строганова), тоже не могла скрасить тоскливые дни, поскольку мадам Дантес вынуждена была прекратить прогулки верхом: рождение одного за другим четверых детей и обязанности хозяйки обширного поместья сыграли не в пользу ее и без того хрупкого здоровья.

Весточки от брата Дмитрия или от матери уже не содержали прежней теплоты, а писем от сестер, с которыми в детстве и юности делила многие беды и радости, она не получала вовсе. Однако за все лишения Екатерина винила себя и свою всепоглощающую любовь к мужу. В период ожидания четвертого ребенка она каждый день босиком ходила в католическую часовню и молилась часами, чтобы родился долгожданный сын. Она помнила, как огорчился супруг, когда третьим ребенком оказалась девочка.

В высшем свете о ней почти не упоминали, поскольку всегда считали заурядной. Ничего не известно и о судьбе дочери Екатерины Леонии-Шарлотты, которую все считали полупомешанной. Она единственная из всех детей говорила по-русски, читала русские книги и боготворила Пушкина и его поэзию. Позже она смело бросила в лицо отцу обвинение в убийстве знаменитого поэта!

Скончалась она в возрасте 20 лет, и, возможно, мир потерял в ее лице еще одного ученого (девушка обладала прекрасными способностями к высшей математике).

Екатерина Николаевна Гончарова скончалась в 1843 году, после рождения сына. Ее похоронили в городе Сульце, а на могиле установили крест, обвитый четками. Существует версия, что, когда Екатерина Николаевна умирала, она шептала такие слова: «Единственную вещь, которую я хочу, чтобы ты знал ее, в чем ты уже вполне уверен, это то, что тебя крепко, крепко люблю, и что в одном тебе все мое счастье, только в тебе, тебе одном!». Для ее исстрадавшейся души, возможно, был бы утешением тот факт, что после ее смерти избранный в сенаторы и пользовавшийся большим уважением в округе барон Дантес никогда больше не женился.

| |

Жорж Дантес остался в истории, прежде всего, как убийца Александра Пушкина. После выдворения из России он сделал блестящую политическую и предпринимательскую карьеру и скончался в возрасте 83 лет.

1. Предки Дантеса были скандинавами с острова Готланд, в XVI веке они перебрались в Германию, во Франции оказались в 1720 году.

2. В 1730 году прапрадед Жоржа Жан-Анри Антес открыл в Эльзасе оружейную мануфактуру и через 10 лет получил геральдический титул.

3. Жорж был третьим ребенком в семье и старшим из сыновей Дантесов. Свое имя он получил по традиции – до сих пор старшего сына в этом роду называют Жоржем.

4. Дантес – родственник Пушкина и Натальи Гончаровой. Бабушка Жоржа, графиня Гатцфельд, была супругой русского дипломата графа Мусина-Пушкина, дальнего родственника Мусиной-Пушкиной, бабушки Натальи Николаевны Гончаровой.

5. Во второй год обучения в военной школе Сен-Сир Жорж Дантес победил в ежегодных соревнованиях по голубиной охоте и был удостоен зачисления в состав личных пажей вдовствующей невестки короля Карла Х, герцогини Марии Беррийской.

6. Верный Бурбонам, Дантес участвовал в Вандейском восстании и битвах под Шеном и Пенисьер. Хотя, эта часть его биографии сегодня историками оспаривается.

8. С бароном Геккереном Дантес познакомился случайно. По дороге в Россию он простудился и лежал с воспалением легких в захолустной гостинице Любека, когда в нее же приехал барон. Эта случайная встреча оказалась для Дантеса роковой.

9. По прибытии в Россию Дантес стал корнетом самого блистательного Кавалергардского полка и одним из личных телохранителей императрицы Александры Федоровны.

10. За три года службы в полку Дантес получил 44 взыскания из-за недисциплинированности.

11. Дантес мечтал в России дослужиться до фельдмаршала.

12. Мнение о том, что Дантес был усыновлен Геккереном из-за меркантильности Жоржа сложно признать состоятельным – барон не был богат. Для того, чтобы обеспечить светскую жизнь, Геккерен привозил из Европы товары, которые не облагались таможенной пошлиной.

13. Слух о нетрадиционной ориентации Дантеса был пущен Пушкиным. В своем дневнике он писал: «О том, что Дантес предается содомскому греху, стало известно мне первому, и я с радостью сделал эту новость достоянием общества. Узнал я об этом от девок из борделя, в который он захаживал...».

14. Усыновление Дантеса было совершено при нарушении трех обязательных правил: Дантесу было больше 18 лет, он не жил с Геккереном под одной крышей на протяжении шести лет, Геккерену на момент усыновлени не было пятидесяти лет.

15. Вероятнее всего, «самое прекрасное создание Петербурга», в которую был страстно влюблен Дантес – не Наталья Гончарова, а Идилия Полетика, дочь графа Строганова. И Дантес не называл её имени в письмах из-за близости графа Строганова к императору.

16. Первый ноябрьский вызов Пушкина Дантес был готов принять незамедлительно, но барон Геккерен, понимая, чем грозит дуэль для его карьеры, свел все к браку своего приемного сына с Екатериной Гончаровой.

17. Для Дантеса дуэль с Пушкиным была первой, для Пушкина – 14-ая в общем списке дуэлей поэта и четвертая из состоявшихся. Пушкин слыл опытным бретером.

18. Секундантом Дантеса был атташе французского посольства виконт Д’Аршиак. Сразу после дуэли он был срочно отправлен своим послом из России в Париж, якобы с депешей, и таким путем счастливо избежал ареста и суда.

19. Дантес выстрелил в Пушкина, не дойдя 1 шага до барьера, то есть с расстояния 11 шагов (около 7 метров).

20. Самой знаменитой пуговицей в истории может считаться пресловутая «пуговица Дантеса». Дело в том, что в донесениях о дуэли ряда иностранных послов, в частности, германского посланника Либермана и саксонского - Карла Лютцероде, утверждается, что пуля, прострелив руку, попала затем в металлическую пуговицу кавалергардского мундира Дантеса.

21. Смертельно раненного Пушкина увозили с дуэли на санях, затем перенесли в карету, подготовленную для Дантеса.

22. После дуэли Дантес был немедленно уволен из гвардии, разжалован в рядовые и выслан из России по личному указу императора. Это было похоже на бегство. За 4 дня он проехал 800 верст пути.

23. Супруга Дантеса Екатерина Гончарова родила ему трех дочерей и сына, умерла на седьмом году замужества после родов в 1843 году.

24. После смерти жены Дантес начал тяжбу с Гончаровыми – требуя наследства жены.

25. Сын Дантеса и Гончаровой, названный по семейной традиции Жоржем, стал героем Мексиканской миссии, обладателем ордена Почетного легиона.

26. При Наполеоне III Дантес стал сенатором и мэром Сульца. Он ездил с тайными миссиями ко дворам Вены, Петербурга и Берлина. 10 мая 1852 года встречался в Потсдаме с Николаем I.

27. Дантес был кавалером и командором ордена Почетного легиона.

28. Дантес был одним из основателей Парижского газового общества и оставался его директором до своей смерти, благодаря чему составил себе большое состояние.

29. Дочь Дантеса Леония-Шарлотта самостоятельно окончила полный курс Политехнического факультета, увлекалась математикой и была страстной пушкинисткой. В её комнате даже висел большой портрет русского поэта. Свои дни она в возрасте 48 лет закончила в сумасшедшем доме, где пробыла 20 лет. В сумасшедший дом её отдал отец. Она его до конца жизни называла убийцей.

30. В 2004 году на телеканале НТВ Владимир Соловьев на передаче «К барьеру» рассказал историю о том, что уже пожилого Дантеса представили Алексею Горькому, но тот не подал Дантесу руки, и между ними была назначена дуэль. Никакой критики эта байка не выдерживает. Дантес скончался в 1895 году, в это время Горький только начинал печататься в столичных журналах.