Гуманистический и феноменологический подход к анализу личности, отстаиваемый К. Роджерсом

Феноменологический путь познания

То, что я демонстрирую вам, — это феноменологическая психотерапия. Феноменология — это древний философский метод. Она требует высокой самодисциплины. Поясню на соб-ственном примере.

Я хотел понять, что такое совесть и как она действует. С точки зрения феноменологического метода нужно сначала за-быть все, что слышал об этом раньше, в нашем случае о совести. Не принимать во внимание ничего из того, что знал раньше. Это создаст внутреннюю пустоту . Затем нужно отказаться от всяких намерений, например, намерения сделать большое от-крытие. Итак, нужно забыть обо всем и предаться совести, как предаешься неизвестному. И ждать. В случае с совестью я ждал многие годы. Я просто предавался ей снова и снова. Как, соб-ственно, действует совесть? Что происходит во мне, когда я ощущаю ее? Что происходит с другими, когда они ощущают ее? Что происходит, когда они не ощущают ничего, но действуют словно движимы чем-то? Спустя много лет как из темноты ко мне пришло первое понимание. Внезапно я понял, что такое совесть. Я также понял, что существует несколько видов совес-ти, на разных уровнях, и что совесть следует определенным по-рядкам. Это в основе своей — порядки любви.

Но то, что открылось внезапно, невозможно сформулиро-вать. Я определил совесть только в определенной мере и чувствую, что за этим кроется что-то еще, чего я не понимаю. Но я и не хочу этого. Тому, что я понял, я даю опуститься на дно . Когда я просто предаюсь этому, понимание поднимается во мне и снова опускается на дно, я нахожусь в движении, которое все время дает мне новое понимание. Оно открывает мне возможность работать с совестью на практике, работать с тем пониманием совести, которое мне открывается. Феноме-нологический метод помог мне это понять.

В основе феноменологии лежит иное понимание истины, чем то, что привычно нам. Мы часто пытаемся зафиксировать истину, полагая, что она непреложна и вечна. Мы думаем: Это я открыл истину, она у меня в руках. С ее помощью я могу овладеть проблемой или даже целым миром! Такой поиск ис-тины — это особый внутренний процесс.

Однако такая истина зачастую просто придумана. Вот тут и начинается спор между теми, кто думает, что их истина верна, и теми, кто считает, что их истина вернее , при этом и те, и другие полагают, что взяли истину в аренду. Так истина стано-вится мячиком в борьбе двух сил. Такое противоборство всем нам знакомо.

Феноменологическая истина иная. Эта истина показывает-ся лишь на миг (и мы с вами могли это наблюдать в процессе работы). Что-то покажется на свет — ты видишь блеск. Пыта-ешься схватить это — оно исчезает. Стремление в терапии нечто проработать — это такая попытка схватить. Так же и страх: Что будет, если я покажу это — это все та же попытка, но несколько иного рода. Это желание избавиться от блеска. Сто-ит занять феноменологическую позицию, и истина сможет показаться такой, как есть. Я смотрю на нее, склоняюсь перед ней и позволяю ей снова уйти. Внезапное появление истины действует гораздо сильнее, чем ее обсуждение. Она просто была здесь и опять ушла.

Истина всегда проявляется по-разному. Она никогда не повторяется. Терапевт благодарен ей, когда она приходит, и отпускает, когда она снова уходит. Это как счастье: все радуют-ся его приходу, а если оно уходит, надо дать ему уйти.

В таком случае не возникает никакого спора. Тут не о чем спорить. Истина является на миг (каждый может это увидеть) и снова исчезает. И то, что выявилось, действует в душе. Как? Я не знаю. Если я побегу вслед за пациентом, крича: Давай по-пробуем сделать еще лучше! — то, что выявилось, исчезнет, исчезнет, превратившись в банальность, от огня останется лишь пепел.

Итак, в качестве основной позиции феноменологическая терапия предполагает благоговение, благоговение перед дей-ствительностью. Тогда не возникает искушения манипулиро-вать открывшейся действительностью, смягчать ее или усили-вать. Выполняя свою работу, я благоговею перед действитель-ностью. Это и есть феноменологическая психотерапия. Я наде-юсь, что смог это в какой-то мере объяснить.

Признание путем отказа

Феноменологический метод — это старый философский метод. В соответствии с этим методом необходимо предаться чему-либо — без намерений и страха. Забыть обо всем, что знал до этого. Нужно предаться неизвестному, и внезапно позна-ешь суть дела.

Когда я работаю с семьей, я отдаюсь ей целиком, без каких-либо намерений, без намерения помочь. Без страха перед по-следствиями того, что я сделаю или скажу. Поскольку я так отстранен, я сразу вижу, что нужно делать. Часто, но не всегда. У меня есть свои границы. Это феноменологический способ действия. Этот способ не опирается ни на какие теории или прежний опыт, это работа с текущим моментом. Это трудно, поскольку терапия — это каждый раз новый риск.

Феноменологический подход не предполагает воли, знания, страха. Он направлен на объединение усилий вокруг того, что выявилось. Ты несом и движим тем, что есть основа и граница всякой воли. Такой подход открывает взору самое сокровен-ное. Терапия окончена, если удалось выявить самое сокровен-ное и соединить клиента с выявленным в самой глубине его души. Так истина становится событием, завершенным фактом своего существования.

Научная и феноменологическая психотерапия

Феноменологическая психотерапия находится в известном противоречии с научной психотерапией. Экспериментальная наука пытается найти общий повторяющийся образец экспе-риментальным путем, что должно позволить с помощью опре-деленного метода добиваться одинаковых результатов. В есте-ственно-научной сфере достижение одних и тех же результатов в процессе постановки аналогичных опытов относительно про-сто. В отношении души такое невозможно.

Проведение научной психотерапии, исследование с науч-ной точки зрения того, что помогает, предполагает исключение из эксперимента личностного фактора и сводится к исследова-нию исключительно внешних признаков. Однако (и мы с вами имели возможность в этом убедиться) личное и есть самое важ-ное. Невозможно получить достоверного результата без учета личностного фактора. Это одно.

Научная психотерапия линейна. Это значит: определенная причина вызывает определенные следствия.

Феноменологическая психотерапия, напротив, предполагает необходимость предаться происходящему без страха и каких-либо намерений. В том числе — без намерения вылечить. Для терапевта, исповедующего феноменологическое восприятие, феноменологический подход, крайне важно, чтобы он был со-гласен с миром, таким, как есть. Чтобы у него не было желания изменить мир. Это требует от терапевта полной отрешенности. Терапевт должен быть согласен и с болезнью клиента, такой, как есть. У него не должно возникать потребности вмешиваться.

Иначе действует врач, поскольку он может и должен рабо-тать в основном с применением естественно-научного подхода. Я бы хотел очень четко провести это различие.

Такой подход неприменим к феноменологической психо-терапии. Терапевт должен отрешиться от всего и предаться дей-ствию высших взаимосвязей. Когда я работаю с клиентом, я работаю со всей его системой. Я смотрю не только на клиента, я всегда смотрю на всю систему. Прежде всего я смотрю на тех, кто исключен из системы, на тех, кто в ней не появляется, но тем не менее я вижу и чувствую их, потому что я отстранен. Я даю им место, в котором им отказано системой, рядом с собой.

Предоставив им место рядом с собой, я пребываю в более глу-бокой гармонии с системой клиента, чем он сам, поскольку я глубже сопереживаю его системе.

Если я отстранен и предался целому без намерений или страха перед тем, что может выявиться, я сразу воспринимаю существенное — то, что выходит за рамки видимых феноменов. Тогда я вижу: вот о чем идет речь.

Прежде всего это важно для решения. Расстановка системы происходит Относительно просто. Найти решение я могу, только если я в созвучии с системой. Тогда решение приходит внезап-но. Решение — это плод феноменологического восприятия. Оно подобно молнии и всегда в созвучии с чем-то целым. Но это должно быть восприятие с любовью, это самое важное. На та-кое восприятие можно полностью положиться.

Если во время работы с клиентом я понимаю, что для него решения не существует, я отношусь к этому очень серьезно и отступаю, даже если это приносит мне боль. Но больно не будет, если отстраниться. Если я в гармонии с клиентом, мне не будет больно. Я должен находиться в состоянии полного резонанса с клиентом. Я доверяю своему восприятию и не по-зволю ничему, никаким возражениям, отвлечь меня от непос-редственного восприятия.

Конечно, я тоже ошибаюсь. Я отдаю себе в этом отчет. Тог-да мне нужен отклик внимательных участников. Они всегда заметят то, что я упустил. Их восприятию я тоже доверяю.

Но если я вижу, что кто-нибудь объединяется с моим кли-ентом из страха перед увиденным, когда я показываю клиенту внешние последствия его поведения, когда кто-то вмешивается и говорит мне: Ты не смеешь делать этого , я не должен под-даваться его страху, это сразу ослабит меня.

Терапевт, работающий таким образом, по сути своей, воин. Кастанеда прекрасно описал в своих книгах об индейце доне Хуане, кто такой воин. Воин — это тот, кто не испытывает страха перед внешней границей. На границе все может и разру-шиться, и состояться. Из опыта я знаю, что, если терапевт действительно подходит к внешней границе, все удается, как правило. В то же время риск остается. Кто боится риска, не сможет работать. Когда речь идет о таких важных вещах, как жизнь и смерть, решение приходит только у внеш-ней границы, не раньше.

То, что выявляется в процессе феноменологической тера-пии, одновременно является и руководством к действию. Не-обходимо следовать этому, даже если не понимаешь его. Ведь то, что есть и к чему это приведет, выяснится только в конце, не в начале.

Б.Хеллингер, из книги Источнику не нужно спрашивать пути

Честное слово, я и не подозревал, что вот уже более сорока лет говорю прозой.

Господин Журден, герой Мольера.

Феноменологический подход реже других упоминается среди всех остальных. Поведенческий - на слуху, психоаналитический или психодинамический - нередко, когнитивный - знаем. А по факту, именно феноменологический подход в поле практической психологической психологии является наиболее распространенным. Он используется повсеместно, но кажется настолько естественным, что мы не понимаем его как подход...

Феноменологический подход - подход, рассматривающий и описывающий содержание сознания: что я у себя в сознании вижу и как я это переживаю. Или: как ты это видишь, как ты это понимаешь и переживаешь. В феноменологическом подходе важно не поведение, не что человек делает, а что он при этом чувствует, видит, думает и переживает: содержание воспринимающего и переживающего сознания.
Феномен - это и ощущение, и восприятие, и представление, и мысль. Изначально феноменологический подход родился в недрах философии, его создатели - Ф.Брентано и Э.Гуссерль, но настоящий расцвет феноменологический подход получил в поле практической психологии. Развивая феноменологический подход, сами философы все больше и больше перемещаются на поле психологии, известное эссе философа Ж.-П.Сартра "Очерк теории эмоций" более всего интересно именно феноменологическим подходом при анализе эмоций.

Феноменологический и поведенческий подход

Феноменологический подход часто выступает как альтернатива поведенческому подходу, где главным является "что в поведении есть" и "что мы в поведении изменить хотим".

"У меня произошло просветление!" - "Что это такое? В чем это конкретно выразилось?" - "Просто я все поняла и у меня теперь все изменилось!" - "Что ты с этим собираешься делать?"- "Тут не надо ничего делать, это надо просто прожить! Это вообще нельзя описать, это надо почувствовать!" - иллюстрация непонимания между представителями этих двух подходов.

Другая бытовая иллюстрация столкновения поведенческого и феноменологического подходов. Жена за столом жалуется, что в коридоре перегорела лампочка. Муж срывается, чтобы лампочку заменить, жена его останавливает: "Не нужно никуда бежать и менять перегоревшую лампочку, мне нужно об этом просто поговорить!"

Ей важнее побыть с ним и с переживанием, а реально в коридоре достаточно светло и без этой лампочки...

Проявления феноменологического подхода в практической психологии

Извесный всем гуманистический подход - это в первую очередь феноменологический подход. Как пишет А.Пузырей,

"Роджерс в своей работе практикует, по сути, уже особую версию феноменологии - феноменологию инициального опыта. Извлечение опытов» которой требует не только решительного «выламывания» из «прокрустова ложа» характерного для научной (да и для самой практической) психологии позитивистски ориентированного мышления, но также, и в не меньшей мере - радикальной трансформации самой классической гуссерлевской феноменологии, дабы она могла быть состоятельной перед задачей полноценного извлечения опытов терапевтической работы, подобной роджерсовской (равно как и - юнговской, или дюркхаймовской, или минделовской), то есть извлечения их именно как инициального опыта - опыта радикальной трансформации человеческого существа, опыта, дающего место рождению Нового человека в нем" (Из письма А.Пузырея о К.Роджерсе").

Гештальт-психология также продолжение и выражение феноменологического подхода. Гештальт-подход в психотерапии основывается на феноменологическом подходе, хотя нередко добавляет и психоанализ , и психодинамический подход .
"Проблема есть то, что клиент переживает как проблему. Если объективно не изменилось ничего, но для клиента нечто перестало быть проблемой - терапевт выполнил свою задачу. Если клиент теперь энурезом не мучается, а гордится - работа сделана".

Зарисовка из жизни. Школьница седьмого класса вздыхает и жалуется: "Я чувствую, у меня сегодня гемоглобин понизился..." - Она чувствует и убеждена, что чувствует именно гемоглобин и что он именно понизился (и переживает это как проблему), при том что как либо внятно даже сформулировать, что такое гемоглобин, она не может. Это есть в ее сознании, и это ей достаточно.

Терапевтическая сессия в гештальт-подходе обычно завершается вопросом терапевта: "Для вас вопрос закрылся?" Это вопрос не о выводах, не о поведении, не о физическом самочувствии клиента, это вопрос к субъективному переживанию бывшей проблемы.
НЛП во множестве терапевтических процедур действует в рамках феноменологического подхода. Разговоры с собственным бессознательным, изменение визуальных субмодальностей - типичные примеры феноменологического подхода.

Смотри также Упражнения "Остановка внутреннего диалога", "Ресурс-нересурс", рефрейминг , техника "Разрешение конфликта - визуальное сдавливание" и аналогичные.

Психосинтез можно отнести как к психодинамическому, так и к феноменологическому подходу. Сам психосинтез считает себя психодинамическим подходом, поскольку нацелен на разрешение конфликтов между различными группами сознательных и бессознательных сил пациента. Если же субличности рассматривать только как метафоры и модели, как феноменологические элементы сознания клиента, созданные творчеством и внушением психотерапевта, то психосинтез оказывается чисто феноменологическим подходом.
Синтон-подход работает преимущественно в рамках поведенческого подхода , но использует элементы и феноменологического подхода. Это касается работы с. Анализ и конструирование метафор - действенное средство влияния на внутренний мир личности.
Опасности феноменологического подхода связаны с тем, что под ним практически нет никаких оснований, никакой доказательной базы. Это как кисть художника с ведром краски - в руках мастера она сделает помещение прекрасным, кисть и краски в лапах обезьяны - стихийное бедствие. Феноменологический подход нередко подталкивает клиента к фантазиям, никак не связанным с его реальной жизнью, вовлекает в самокопание, погружает в иллюзии, является причиной многих психосоматических нарушений.

Женщина придумала, что она больна, нарисовала свою болезнь, поверила в свою болезнь. Результат - женщина больна.

Слово «феномен» означает явление. Многие психологи полагают, что феноменологическая психология занимается изучение разума или субъективного опыта и представляет собой форму интроспекции. Это неверно. По Крюгеру (1983), феноменологическую психологию можно определить как «науку о природе нашего присутствия перед миром». Когда мы думаем, мы думаем о чём-то, когда мы сердимся, мы сердимся на что-то или на кого-то и помним мы тоже что-то. Такие отношения включают значения (смыслы). Феноменологическая психология исследует эти значения вещей для нас, и значения нас относительно них, вместо того, чтобы использовать безличные методы, применяемые в физике и принятые большинством направлений. Приверженцы феноменологического подхода настаивают, что мир для людей – это не просто собрание пустых и обезличенных предметов, так как и роль человека в мире не сводится к роли машины, обрабатывающей информацию и интерпретирующую мир посредством нейронной активности. Мир обладает смысловой структурой, и наши тела живут как часть этого смысла.

Учёные измеряют реакции испытуемых на стимульные объекты, причём предполагается, что эти реакции являются зависимыми от стимулов, тогда как стимулы являются независимыми от испытуемого. Что же они упускают? Согласно феноменологам, они упускают смысл. По их мнению, мы воспринимаем не стимулы, а значения (смыслы) объектов и условий. Задачей психологии должно быть изучение того, что значат вещи для людей. Письменный стол – это не просто имеющаяся форму прямоугольника комбинация атомов и молекул. Стол означает поверхность, на которой мы можем писать и на которую мы можем положить те ил иные предметы. Смыслы могут также включать в себя чувства, ценности и суждения. Мы не можем изучать человека или его мир в изоляции только как отношение.

Средствами нашего языка нелегко выразить это взаимную зависимость. Мы обычно говорим об автомобиле, который видим, или о ребёнке, голос которого слышим, но нам трудно выразить (с помощью языка) то, как этот автомобиль или этот ребёнок воздействует на нас. (Эту проблему отмечал ещё Аристотель). Чтобы обозначить это воздействие, Крюгер (1981) употребляет выражение «то, что являет себя», а Зенер (1985) «осознавание чего-либо и то, что осознаётся».

Феноменология пререопределяет понятия сознания и разума. Сознание, по её утверждению, должно указывать на некий объект вне себя, либо реальный, либо тот, о котором человек думает. Поэтому сознание – это не нечто такое, что находится внутри человека, и никакие объекты не появляются в сознании. Как писал Сартр (1956), «стол находится не в сознании, и даже не в возможности представления. Стол находится в пространстве, около окна или где-нибудь ещё».

Также отвергаются попытки объяснения психических событий на основе физиологии. В частности Джорджи (1976) по поводу теории памяти как следов замечает, что память всегда предполагает осознание прошедшего по отношению к настоящему. Если бы воспоминание представляло собой активизацию следа или отпечатка, тогда то, что находится в памяти, являлось бы в настоящем, как и сам отпечаток, между тем оно предстаёт перед нами как нечто из прошлого. Далее он отмечает, что учёные в поиске этих мнемических следов обращались к нейронам и синапсам, к РНК и ДНК, перескакивая от анатомическим к функциональным и далее к химическим концепциям. Идея мозга как интерпретатора внешнего мира также подвергается критике6 Крюгер (1981) настаивает на том, что мы не сидим внутри своего мозга, глядя оттуда на мир и интерпретируя его. Напротив, мы присутствуем в мире, являясь его частью, и взаимодействуем с людьми и другими компонентами этого мира.

Часто используется понятие интенциональности, указывающее на связанность (соотнесённость) с чем-то другим. Это понятие берёт начало в трудах представителей средневековой схоластики. В особенности Фомы Аквинского. Сознание, с точки зрения интенциональности, направлено на свой объект или стремится к своему объекту, который не обязательно является реально существующей вещью, но есть то, по поводу чего осуществляется психический акт. Франц Брентано (1838-1907), священник и доцент Венского университета 3 , применил это понятие в своей психологии: психическое содержание является вещественным, но акт суждения, представления или оценивая его исходит от невещественной души. Интенциональность относится к психическому, а экзистенциональность (обладание пространственной протяжённостью) – к физическому. Эдмунд Гуссерль (1859-1938), профессор философии и математики по образованию, использовал понятие интенциональности при построении феноменологической философии.

Для Гуссерля феноменология была попыткой описать сущность осознания вещей, а не характеристики физического мира. Это значит, что в сферу сознания могут включаться и чисто воображаемые вещи, такие как русалки и привидения, и реальные объекты, такие как, например, деревья и возвышенные звуки симфонического оркестра. Сущность – это то, что делает вещи тем, что они есть. Это то, что обеспечивает существование и стабильность вещей и определяет их свойства. Чтобы выявить сущность опыта познания вещей, нужно временно исключить все предубеждения и привычные способы мышления и полностью сосредоточиться на объекте. Таким образом, к человеку приходит интуитивное понимание сущности (отсюда – «феноменология»).

Феноменологи доказывают, что психология совершает ошибку, когда рассматривает разум или сознание как нечто, связанное с телом, и как часть природного мира, подчиняющуюся законам природы. Психология не может экспериментировать с сущностью сознания, но философия может это делать, закладывая в то же время основу, которая позволяет психологии стать научной. Чтобы достичь чистого сознания, следует временно абстрагироваться от своего отношения к природному миру (но не от веры в существование природного мира). Можно, например, размышлять о каком-нибудь видимом объекте, скажем, о книге, и, представляя себе её различные характеристики, такие как вес, вид под разными углами, форму, шрифт с его распознаваемыми буквами, - интуитивно постигнуть сущность этого и других подобных объектов. Такая процедура представляет собой процесс, в котором все характеристики объектов обретают для нас единство и целостность, несмотря на различные свойства этих объектов, - те свойства, по которым мы узнаём данный объект и которые пребывают неизменными при наших последующих контактах с ним, эти характерные значения отличаются от природных, описываемых физикой и химией.

Например, экспериментатор может, следуя физикалистской модели, попросить участников эксперимента измерить длину линий, соединяющих стрелки, и сообщить о своих результатах. Это разрушило бы иллюзию, возникающую при использовании феноменологической процедуры.

Рис.1. Иллюзия Мюллера-Лайера. Для феноменологов важно не знание о том, что линии на самом деле одинаковой длины, а осознание того, какими они кажутся нам.

К концу своей жизни Гуссерль начал разрабатывать направление феноменологической психологии, в рамках которого он допускал использование экспериментальных методов как вспомогательных по отношению к феноменологическому методу. Но он всегда отрицал, что собрание коррелированных фактов является задачей эмпирической психологии. Для него наиглавнейшим оставалось раскрытие смыслов вещей для людей, вступающих в отношения с окружающим миром, жизнь, как она проживается людьми.

Ученик Гуссерля, Мартин Хайдеггер (1889-1976), указывал на то, что не может быть сознания отдельно от мира и не существует никаких методов достижения абсолютной достоверности. Хайдеггер отвергал трансцендентальную редукцию и доказывал, что люди связаны с миром. – они взаимодействуют с миром через социальную среду. Следовательно, наиболее фундаментальные вещи, из тех, что мы знаем, исходят от общества – общественное знание – или берут начало в повседневном практическом опыте. Знание не индивидуально. Философия формируется на основе общественного знания, а не является, сама по себе, исходной точкой знания, как полагали философы. Однако он остался верен принципу феноменологии, утверждая, что философия основывается не на информации, полученной из опыта, а на прозрении, самоочевидность которого обусловлена самой структурой опыта.

Французская ветвь экзистенциальной психологии представлена именами Мепрло-Понти, Сартра. Именно во Франции были предприняты первые попытки применить феноментологический подход к психологии. Морис Мерло-Понти (1908-1961) – профессор психологии и детской педагогики в Сорбонне в 1963 году опубликовал работу «Структура поведения». Главной его целью было изучение отношений между сознанием и миром природы, и сознание он рассматривал как форму поведения. Он отвергал представление о сознании как о чистой субъективности. Для него поведение является частью структурированного контекста и заменяет собой раздвоенность души и тела. Под структурой понимается диалектический процесс или взаимоотношение как часть контекста. Эти взаимоотношения имеют более или менее устойчивую форму. Например, чувство радости изменяет свои свойства от ситуации к ситуации и от момента к моменту. Оно никогда не бывает одним и тем же дважды, однако обладает поддающейся осмысленной интерпретации общностью, формой или структурой, которая сохраняется во всех случаях.

Некоторые работы Мерло-Понти были созданы в соавторстве с драматургом, новелистом и фмлософом-экзистенционалистом Жаном-Полем Сартром. Экзистенционализм интересует не сущность вещей, как феноменологию Гуссерля, а их существование (экзистенция), как оно дано в опыте каждому конкретному человеку, м прежде всего – в нерациональном опыте. Экзистенционалимз отказывается от закономерного, предсказуемого, причинно=следственного мира физики в пользу личного, человеческого. Физические объекты обладают существованием, тогда как люди сами по себе есть существование. Наш опыт – это то, что мы есть, совокупность наших действий. Для Гуссерля сущность предшествует существованию, но для Сартра существование предшествует всему, и всё из него проистекает. Иными словами, все человеческие характеристики проистекают из человеческого существования. Люди являются тем, что они есть благодаря своему существованию. Именно существование конкретно, тогда как всё остальное – абстракция. Человеческое существование всегда находится в процессе изменения. Человек пребывает в непрерывном процессе становления, постоянно изменяясь и развиваясь.

Среди работ Сртра – такие книги, как «Психология воображения» (1940), «Очерк теории эмоций (1948). Для Сартра образы представляют собой акты, а не вещи, и состоят из осознания вещей. Образы не присутствуют в сознании, а представляют собой тип сознания. Что касается эмоций, они предоставляют нам средства превращения жестокой реальности в нереальный мир. Человек может реагировать на болезненную ситуацию, например, путём её отрицания. Человек может реагировать на запутавшийся шнурок тем, что с раздражением начнёт дергать его, вместо того, чтобы подойти к ситуации рационально. Феноменологическая редукция, утверждает Сартр, позволяет человеку понять, почему он реагирует эмоционально, а не более рассудочно.

В США центром феноменологического направления является университет Дукесне в Питсбурге, где Адриан ван Каам из Нидерландов создал отделение психологии с конкретной целью преподавать феноменологическую психологию. Одним из ведущих представителей данной системы в американской психологии является Амедео Джорджи, который описывает её предмет как контекстуализированные и определяемые ситуативно опытно-поведенческие отношения человека с самим собой, миром и другими.

Исследования детского развития также привлекались экзистенционалистами для того, чтобы поставить под сомнение различение между разумом и телом, или внутренним и внешним. Симс (1993) сообщает, что дети не различают внутреннее и внешнее (разум итело), и их рисунки иллюстрируют те смыслы, которые мир имеет для ребёнка, те вещи, которые они выбирают для его изображения, и способ, какми они изображают его: например, выходящие из головые пальцы; дом, передняя и задняя часть которого видны одновременно; кот с двумя лапами, вытянутыми в стороны от тела.

Феноменологические исследования охватывают широкий спектр тем. Анализ текстов и других источников, таких, как произведения литературы и искусства, фольклорные обряды, фильмы, пьесы, автобиографии и телепередачи называют герменевтико-феноменологической психологией. Её название берёт своё начало от герменевтики (названной по имени Гермеса, посредника между богами и людьми, и герменевта, толкователя; представители этого направления пытаются найти основополагающие объяснения и произвести анализ библейских текстов). Методы герменевтики распространяются также на дискурс и психотерапию.

В рамках психотерапии, считают феноменологи, мы должны наблюдать поведение, прежде чем пытаться объяснить его или вскрыть его причины (точно так же, как мы должны увидеть цвета, ощутить запах, испытать иллюзии, прежде чем пытаться объяснить их). В области клинической психологии следует сначала определить, что испытывает человек, страдающий наркотической зависимостью или депрессией, а уж затем искать объяснения.

Комментарий человека, страдающего шизофренией, иллюстрирует эту тему. Он не хочет, чтобы его избавляли от шизофрении: «Мне она нравится. Она нужна мне, чтобы выжить, и она вовсе не обязательно вступает в противоречие с остальной частью общества, так как я нашёл позитивные способы справляться с ней и обогащать свой шизофренический опыт через искусство и литературное творчество. Для меня превращение в нормального человека и конформность неприемлемы, потому что это неизбежно приведёт к ослаблению моих творческих возможностей, потенциала, помогающего мне найти радость в жизни, которую я испытываю сейчас, при моём стиле обучения, стиле жизни».

Такая позиция может быть понята только в том случае, если мы просим, чтобы её выразил сам индивидуум, а не те, кто пытается навязать ему собственные взгляды.

Согласно Мэю (1958), серьёзной ловушкой является чувство вины. Мэй утверждает, что это чувство возникает вследствие неспособности выполнить свои обязанности. Поскольку осознание собственной свободы выбора вызывает страх, клиент должен научиться принимать страх, вину, боль как бытие-в-мире, то есть как жизнь. Клиент должен воспользоваться своей, теперь осознанной свободой выбора и позволять другим принимать решения за себя. Признание смерти как небытия или несуществования также порождает тревогу.

Виктор Франкл (1963) разработал психотерапевтический метод, который он назвал логотерапией (от греч. Логос – дух или смысл). Данное направление известно также как «Третья Венская школа психотерапии» (первые две – школы Фрейда и Адлера). Выжив в нацистском лагере смерти, Франкл понял, что последняя свобода, которой обладает каждый индивид, это способность выбирать своё отношение к происходящему. Он сделал наблюдение, что из тех, кого не казнили нацисты, пережить болезни и голод смогли лишь те, кто цеплялся за желание жить. Те, кто утрачивал смысл жизни, слабели и гибли.

Франкл считал, что страдание – это неотъемлемая часть жизни, которая также придаёт ей смысл. Его подход к терапии состоит в поиске смысла жизни, смысла собственного существования, в процессе которого человек находит рациональное понимание эмоциональной боли или страдания. Это понимание придаёт страданию смысл. Средством помощи таким поискам является трагический оптимизм, испытывая который человек превращает страдание в опыт, наделённый смыслом.Поскольку не существует универсальных смыслов, каждый человек должен найти свой собственный. По мере проживания жизни к человеку приходит множество таких смыслов. Франкл побуждает своих клиентов ставить цели в жизни.

Другой широко известной формой экзистенциальной психотерапии является экзистенциальный анализ швейцарского психолога Людвига Бинсвангера. Бинсвангер начинал как психоаналитик, но испытав влияние Хайдеггера, принял его концепцию. Его терапия исследует «экзистенциальные модусы», клиента, установленные им отношения с миром и другим людьми. Терапевт побуждает клиента стать аутентичным, вести себя так, чтобы быть верным себе, и таким образом обрести свободу.

Разновидностью экзистенциальной психотерапии является герменевтическая психотерапия.

В 1979 году экзистенционалисты основали Берч Хауз в Литтлтоне – пансионат для взрослых с психическим нарушениями, для лечения которых использовались экзистенциальные методы, такие как принятие ответственности на себя, направленность на будущее. Например, тридцатилетний мужчина, окончивший университет, после смерти матери смог найти лишь работу, связанную с постоянными разъездами, кторая вскоре стала для него невыносимой. После нескольких недель терапии он начал осознавать не нашедшее выхода горе по своей матери и враждебность по отношению к родственникам, от которых он оказался в зависимости. На момент появления в Берч Хаузе он страдал дистрессом ухода и кошмарами, но после 10 недель лечения его состояние стало улучшаться. Ему удалось наладить контакты с родственниками, найти подходящую работу и начать самому обслуживать себя.

Лекция 12. Анализ поведения

Если вы выбираете ключ, и он открывает замок, вы, вероятно, и в дальнейшем будете выбирать этот ключ для того же замка. Если кто-то говорит вам, что в ыхорошо выглядите в вашем новом свитере, вы, вероятно, чаще будете надевать этот свитер в будущем. Это примеры принципа подкрепления, играющего фундаментальную роль в анализе поведения. Тремин «подкрепление» означает нечто, усиливающее поведение или способствующее более вероятному его повторению. Термин «анализ поведения» противостоит термину «психоанализ». Согласно точке зрения сторонников данного подхода, анализу подвергается не психика, а поведение, да и сам анализ базируется на экспериментальном методе, а не на изучении истории пациентов. Поэтому иногда используется термин «экспериментальный анализ поведения.

В основе современной системы анализа поведения лежат работы Скиннера. Сегодня специалисты по анализу поведения расходятся между собой по многим вопросам. Один из них – роль условий сеттинга, или контекста (Кантор, 1970).

Основные положения системы анализа поведения:

основная цель психологической науки заключается в предсказании и управлении (контроле).

психологический дуализм не имеет под собой основания, поскольку существует лишь физический мир.

Предметом психологической науки является исключительно поведение

окружающая среда есть единственная причина всякого поведения.

Среда определяет поведение через отбор по последствиям.

Поведение детерминировано и закономерно.

Поведение принципиально сводимо к биологии и, в конечном счёте, к химии и физике.

поведение можно разделить на два основных функциональных класса: респондентное и оперантное.

Оперантное поведение может контролироваться предшествующими стимулами.

Лекция 13. Общественная психология

Общественная психология, наряду с энвайроментальной, возникла под влиянием призывов к социальной реформе, звучавших в 60-х годах, и подъёма социальной активности. Она начиналась с лечения поведенческих патологий и критиковала характерное для клинической психологии внимание к болезни, а не к здоровью, к лечению. Одно из первых исследований включало в себя программу, которая должна была помочь психиатрическим больным преодолеть негативное отношение к себе через групповую поддержку. Впоследствии в программу включили систему общественных коттеджей, с тем, чтобы в течение определённого периода времени можно было снять у пациентов чувство ущербности, которое возникало у них в психиатрической больнице.

Общественная психология развилась из прикладного использования поведенческой психологии в домах престарелых, школах, тюрьмах и других учреждениях, перенеся её на более широкие сообщества. Её предметом является человек в социальном контексте. Частично она черпает идеи из работ Курта Левина, особенно из его концепции поведения как функции человека и среды. Опирается на работы Баркера (сеттинг поведения определяет паттерны поведения). Сообществу присущи имплицитные правила проведения мероприятий, и люди внутри сеттинга знают эти правила для паттернов поведения и следуют им. Они следят за тем, чтобы другие также следовали правилам, иначе им грозит исключение. Таким образом сообщество осуществляет саморегуляцию и поддерживает стабильность.

Если изменить индивидуума, но оставить без перемен ситуацию, которая вызывала проблему, это, скорее всего, приведёт только к временным успехам, если таковые вообще будут, и может подкрепить представление человека, что он сам виноват т опять потерпел неудачу.

Используя пять основных сеттингов поведения Баркера – государство, рабочие места, школы, добровольные группы, религиозные группы, - Шинн (1987) провёл обзор исследований в каждом и высказал предложение, как общественная психология может работать с целью «понимания и вмешательства на уровнях, выходящих за рамки индивидуума». Орфорд (1992) указывает, что сообщества предполагают социальные сеттинги на множестве уровней, включая социальноэкономические условия, гендер, возраст и недееспособность, и общественные психологи должны обращаться к каждому из них.

Лекция 14. ВЕРОЯТНОСТНО-ЭПИГЕНЕТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

«Эпигенезом» называют развитие новых свойств или функций, не присутствовавших на более ранней стадии индивидуальной истории. Определение «эпигенетический» прилагается к таким непохожим подходам, как психоанализ и когнитивная психология. Обычно эти употребления подразумевают только то, что на последующее развитие влияет более раннее развитие. «Вероятностный эпигенез (Готтлиб, 1970; Лернер, 1976) идёт намного дальше и говорит о нелинейном (т.е. не состоящем из цепочки «А является причиной Б, а Б – причиной В») взаимном влиянии биологии и среды как внутри организма, так и между организмом и его окружением. Этот процесс называют также «интеракцией (взаимодействием) среда-организм».

Термин «вероятностный» относится к тому факту, что в естественных интеракциях, в отличие от искусственных, имеющих место в лаборатории, «последовательность или исход индивидуального поведенческого развития являются вероятными (по отношению к нормам), а не определёнными. Взаимодействие компонентов не всегда происходит строго в одно и то же время, и в результате, характеристики проявляются не одновременно, а в разные сроки, или даже не в одной и той же последовательности у всех индивидов одного итого же вида. Следовательно, проявление любой заданной характеристики в любой момент или в любой последовательности может иметь место только с некоторой вероятностью. Не все дети начинают говорить или ходить, или приучаются к опрятности в одно и то же время или в одной и той же последовательности. Не у всех студентов формируются в одно и то же время или в той же самой последовательности такие зрелые модели поведения, как умеренное потребление алкоголя, осторожное вождение автомобиля или регулярная и прилежная учёба.

Вероятностный эпигенез утверждает, что паттерны поведения вызывает не биология и не среда, а отношения между ними. Смысл или значение конкретного поведения заключены не в человеке и не в среде, а в этих отношениях и в конкретном контексте. Соответственно, чтобы понять патологическое или преступное поведение, мы должны рассмотреть интеракции, а чтобы видоизменить его, мы должны заняться интеракциями, ибо поведение состоит из подобных интеракций.

Зин-ЯнКуо, возможно, самый яркий новатор как в теоретической, так и экспериментальной области применения описанных выше идей. Он определяет «эпигенез» как непрерывный процесс развития от оплодотворения через рождение к смерти. Куо отвергает приписывание таких видов поведения, как научение, память и эмоция, функциям головного мозга. Мозг, настаивает он, является только координирующим центром тела для системы градиентов поведения. Куо подчёркивает вариабельность и сложность любого поведения. Он провёл в естественных условиях серию экспериментов с собаками, кошками, птицами, чтобы продемонстрировать следующее: то, что считалось биологически фиксированным поведением, вполне поддаётся изменению в зависимости от интеракции этих компонентов в различных энвайроментальных сеттингах. Результаты подтверждают отрицание им и врождённых и приобретённых характеристик, а также генетики поведения.

Хотя Куо занимался преимущественно исследованиями животных, он полагал, что его работа указывает путь к модификации поведения не только животных, но и человека без изменения генетики вида.

Однако потенциал или пластичность поведения не бесконечны. Например, несмотря на самые совершенные приёмы обучения быстрому чтению, существует некий предел скорости для любого индивида (не факт, см. опыты Веккера, «Газонокосильщик»). Тем не менее, если мы предлагаем долговременное обучение, начинающееся в детстве (например, которое даётся некоторым музыкантам), то не знаем, какими могут быть пределы. А пластичность может иметь как позитивные, так и негативные последствия. Изменения на одном уровне могут повлиять на другой. К примеру, изменение методом генной инженерии какого-то биологического признака может уменьшить или увеличить потенциал поведения.

При вероятностном эпитгенезе сам организм вносит активный вклад в своё развитие (Лернер, 1989), что подтверждают многочисленные эксперименты. Например, ползание, обычно в возрасте между 6 и 9 месяцами, способствует дальнейшему развитию. Страх высоты возникает столь внезапно в третьей четверти первого года жизни, что обычно считается связанным с биологическим созреванием, эволюционировавшим как признак, важный для выживания индивида, а значит и вида. В известном тесте с визуальным обрывом младенцев медленно опускают на «обрыв». У тех, кто имеет опыт ползание, отмечается учащённое сердцебиение. Если не ползающих младенцев водят в ходунке, то у них также отмечается усиленное сердцебиение при тестировании. Отмечается также, что с готовностью пересечь обрыв связана продолжительность опыта ползания, а не возраст. Опыт ползания вносит заметный вклад в развитие страха высоты. Ползание также связано со способностью находить спрятанный предмет, возможно, из-за более разнообразного опыта.

Лекция 15. Прямой реализм

Поскольку аргументы в пользу прямого реализма в психологии приводятся, в основном, австралийцами, его можно также назвать австралийским реализмом. Основным инициатором этого подхода в психологии считают Дж. Мейза (1983, 1991), который критикует допущение когнитивной психологии, что мы познаём мир только через посредство ментальной репрезентации внутри нас, которые символизируют реальные объекты окружающего мира. Так как предполагается, что мы конструируем свой мир, а не познаём его непосредственно, этот когнитивистский взгляд называют также «конструктивизмом» (не путать с социальным конструктивизмом, который предполагает социальные, а не ментальные конструкции). Он восходит к идеям немецкого филосова 18 века Иммануила Канта и стал настолько влиятельным в американской психологии и психологии некоторых других стран, что его иногда именуют позицией «истеблишмента».

Знание, в отличие от «репрезентации» когнитивной психологии, трактуется прямым реализмом как установление отношения с объектами мира через посредство нашей биологической организации. Нервная система необходима для когнитивных актов, но сама она не является когнитивным актом. Она делает возможным возникновение когнитивных отношений. Один из аргументов Мейза против репрезентационизма состоит в том, что ничто не может иметь отношения, имманентные себе или внутри себя, коль скоро объект познания находится вне нервной системы. «Осознаваться, быть познанным – это отношения, а отношение может иметь место только между двумя и более элементами».

Прямой реализм утверждает, что когниция в определённой мере доступна прямому наблюдению. Согласно Мейзу, воспринимая поведение организма, мы воспринимаем некоторые из его когниций. Например, описывая чьи-то действия, такие как открывания двери, мы предполагаем, что движения этого человека направляются его восприятиями.

Развивая доводы Мейза в пользу прямого реализма Мишел (1988) утверждает, что репрезентация не может быть имманентной или внутренней; сама по себе репрезентация не способна содержать смысл, ибо это логически невозможно, и здесь нельзя прибегнуть ни к каким эмпирическим доказательствам, «ибо не может быть какого-либо эмпрического подтверждения логически несообразной теории. Поскольку когнитивная репрезентация требует внутреннего источника, которого она лишена, а внутренние репрезентации компьютера не обладают смысловыми значениями, Мишел отвергает аналогию, которая превращает человеческий мозг в информационный процессор, подобный компьютеру.

Прямой реализм делает упор на идентификацию событий, которые составляют необходимые и достаточные условия для возникновения когниции в различных обстоятельствах, Это позволяет, заявляют реалисты, непосредственно наблюдать когницию в поведении и, следовательно, трактовать её как зависимую или независимую переменную. И это происходит, «когда телесные движения чувствительны к полному пропозиционному содержанию средовых ситуаций».

Ранцен (1993) рассматривает вопрос когнитивной ошибки как центральный для полемики между прямым реализмом и репрезентационизмом. Поскольку репрезентационисты полагают, что мозг конструирует знание из несовершенных элементов информации, получаемых от органов чувств, они заключают, что мы познаём мир только в этой косвенной и сконструированной форме, со всеми её ошибками. Учитывая наличие прецептивных ошибок, как же тогда можно доверять прямому реализму? Как он может объяснять ошибки? Галлюцинации и бред? Согласно Ранцену, мы познаём не символы или репрезентации, а реальные ситуации, существующие независимо от нашего знания их. Ошибка – это не ошибочная когниция, а отсутствие когниции. Он считает, что ошибки происходят, когда индивидуум лишён возможности познавать, ему недостаёт когнитивной способности. Которой требует ситуация, или ситуация перекрывает доступ к какому-то факту, который нужен индивидууму.

Мишел подмечает сходство прямого реализма с теорией экологического восприятия Гибсона, которая также постулирует прямую связь между познающим и познаваемым и отвергает любые допущения о посредничестве через когнитивные репрезентации. Этого положения также придерживаются феноменологическая психология Мерло-Понти, интербихевиоральная психология Кантора, оперантный субъективизм Стефенсона, диалектическая психология Ригеля, анализ поведения Скиннера и вероятностно-эпигенетическая психология Куо.

Лекция 16. Экологическое воприятие/ экологический реализм/ кологическая психология

Потребовались годы напряжённой работы, чтобы трактовка восприятия у Гибсона эволюционировала от традиционно менталистской до экологической. Гибсон считает, что поскольку мы можем использовать только воздействия света на среду, но не сам свет, традиционное допущение об ощущениях света, преобразуемых в психические образы восприятия, лишено основания. Мы воспринимаем не стимулы, а условия среды; мы не воспринимаем ощущения, не слышим волосковые клетки улитки и не ощущаем на вкус вкусовые почки. Точно так же, нейроны не передают и не анализируют сообщения или информацию. Нервный импульс не конкретизирует, пришёл ли он от глаза, уха, носа или от другого рецептора. Не существует никаких сигналов или сообщений и никакого отправителя или получателя, который требует бесконечного множества интерпретаторов. Информация имеется в наличии и доступна. Мы не создаём и не преобразуем её.

Кроме того, образы на сетчатке – это миф. Любой такой образ отображал бы наклонившийся мир, когда мы наклоняем свою голову. Мы воспринимаем мир непосредственно, а через «картины на сетчатке, нервные картины или умственные картины. Восприятие не разделяет прошлое и настоящее – оно непрерывно. Оно не требует памяти, ума, когнитивной способности илиобработки информации головным мозгом.

Оспаривая утверждения эмпириков (ассоцианистов), Гибсон доказывает, что наши восприятия – это не матрица, которая состоит из обособленных точек, не удерживаемых вместе с помощью ментального клея усвоенных ассоциаций. И точно так же, бросая вызов нативистам (гештальтистам и другим), он отрицает, что подобную матрицу скрепляет какой-то таинственный врождённый процесс. Скорее, считает он, мы воспринимаем некую иерархию, а не матрицу. Оптический строй полностью заполнен – а не состоит из «отдельных пятен». – причём более мелкие компоненты запооняют более крупные в иерархии.

Обычно предполагают, что на сетчатке получается двухмерный образ, а недостающее третье измерение должно быть восстановлено в головном мозге при помощи соответствующих «признаков». В противоположность этому Гибсон доказывает, что мы видим трёхмерное пространство благодаря «отношениям, в которых находятся поверхности друг с другом и с земной поверхностью». Восприятие происходит не в уме и не в головном мозге, а в живом наблюдателе.

Элеонора Гибсон (жена Джеймса Гибсона), видный специалист в области психологии развития, распространила концепцию своего мужа, в сочетании с собственными идеями, на процесс развития.

Лекция 17. Энвайроментальная психология

Энвайронментальная психология зародилась в 1960-х годах, но название вошло в употребление в 70-х, когда исследователи привлекли внимание к влиянию на человеческое поведение среды, сконструированной людьми. Согласно Голахану (1982), исторические корни энвайронментальной психологии уходят в исследования, проводившиеся в 50-х годах Баркером и Вригтом. В 1960-х годах факультеты психологии начали вводить курс энвайронментальной психологии, после чего последовали программы, расчитанные на присуждение учёных степеней (распределены по факультетам психологии, географии, архитектуры, социологии, природных ресурсов).

Энвайронментальная психология занимается такими темами, как восприятие среды, уединённость, перенаселённость, страх перед преступностью, шум, температура и загрязнение окружающей среды. Личное пространство и территориальность, проектирование зданий, мебели, игровых площадок, стресс, защита окружающей среды и т.д. Она отыскивает способы, какими люди могут реагировать на среду, контролировать её или лучше её проектировать, с тем. Чтобы повысить благосостояние человека.

Энвайронментальная психология изучает взаимосвязи между поведением и сконструированной или естественной средой.

Оперантное обусловливание также придаёт особое значение влияниям среды на поведение. Его роль в энвайронметальной психологии включает исследования, показывающие, как оперантное обусловливание может способствовать уменьшению замусоривания окружающей среды, сохранению водных и энергетических ресурсов, внесению изменений в пищевой рацион и т.п.

Например, исследователи продемонстрирвоали, что взрослые плохо понимают потребности детей в игре и проектируют игровое пространство, основываясь на ложных допущениях (Бишоп, Петерсон, 1971). Игра служит удовлетворению множества потребностей, таких, как социализация в обществе сверстников, высвобождение энергии, исследование окружающей среды, разговор и проигрывание ситуаций с помощью воображения и творчесок йспособности. Стационарное оборудование может удовлетворить эти потребности только частично.На типовое оборудование игровых площадок, такое как качели, горки, устройства для лазания, приходится лишь небольшой процент игрового времени. Наиболее популярны такие компоненты каждой площадки, которые обеспечивают максимальную свободу игры, особенно для детей старшего возраста, которые чаще других компонентов использовали игровой домик.

Важнейшей энвайронментальной проблемой является безопасность детей (Гарлинг, 1981). Здесь следует прислушиваться к мнению, детей, родителей и инженерных психологов.

Важным является проявление внимания к энвайронментальной поддержке проектов, адресованных женщинам. Сюда относятся местные центры бытового обслуживания, городское строительство, призванное облегчить женский труд, вынашивание и воспитание детей.

Лекция 18. Эволюционная психология

Эта система заимствует одну из своих основных посылок из событий эволюции, а другую – из конструктов когнитивной психологии. Из эволюционной биологии берётся принцип естественного отбора (закрепление какой-либо особенности). Из когнитивной психологи берётся конструкт ментальных механизмов, которые обрабатывают информацию таким образом, чтобы реализовать желания, влечения, предпочтения и т.д., которые, в свою очередь, как предполагается, вызывают определённое поведение. Согласно эволюционной психологии, отбираются не образцы поведения, а ментальные механизмы или инстинкты. Эти механизмы специфичны для определённого вида и вызывают у этого вида соответствующее поведение. Наблюдаемые закономерности в поведении заставляют эволюционного психолога искать эволюционирующие психологические механизмы, которые лежат в основе поведения.

Например, наблюдение, показывающее, что мужчины ведут более беспорядочную половую жизнь, чем женщины, может подтолкнуть к поиску адаптивного механизма, который заставляет мужчин искать множество партнёрш, и контрмеханизма, который заставляет женщин искать одного партнёра. Так, в типичной среде наличие множества партнёров повышало шансы мужчин на репродуктивный успех, а их предпочтения в пользу множественности отбирались как мозговой механизм. Та же самая типичная среда могла предоставлять женщинам большие возможности в моногамных отношениях, которые обеспечивали стабильную семейную ситуацию, необходимую для воспитания детей до репродуктивного возраста и, тем самым, для продолжения своей линии наследования. Подобные ментальные механизмы могли отбираться и передаваться из поколения в поколение.

К примеру, Данбар (1996) заявляет, что разговоры являются заменой груминга, который практикуют приматы. Эти животные удаляют друг у друга из шкуры грязь, спутанные волосы и кусочки омертвевшей кожи. Согласно стандартной интерпретации, эта активность способствует сплочению группы. Данбар считает, что у людей ей на смену пришёл язык. Происхождение языка, особенно разговоров, не связано с задачей собирания пищи или охоты. Это связующий социальный компонент.

Туби и Космидис (1992) утверждают, что в психике/головном мозге всех людей формируется большое количество стандартных схем, специализирующихся на выполнении определённых задач. Эти «домен-специфичные» механизмы обусловлены биологической эволюцией и «генерируют поведение», адекватное среде. Поскольку эти механизмы эволюционировали на протяжении миллионов лет жизни охотников-собирателей, они зачастую не слишком хорошо соответствуют нынешним потребностям; но вследствие их огромного количества люди имеют множество возможностей выбора, что обеспечивает большую гибкость. Согласно сторонникам этой системы, в современном мире сложных технологий, бизнеса и коммерции эгоистичный способ функционирования генов часто скрыт за слоями поведенческих паттернов.

1Куттер П. Современный психоанализ.- СПб.: "Б.С.К.", 1997.- 351с.

2Смит Н. Современные системы психологии. – СПб, 2003. – 348 с.- С. 146 – 147.

3Впоследствии он вынужден был оставить и свой пост в университете, и свой приход, не желая принять доктрину о папской непогрешимости, провозглашённую в 1870 г.

Пожалуй, из всех отдельных качественных подходов феноменологический в наибольшей мере близок психологам. Во всяком случае именно в феноменологическом ключе (либо с использованием феноменологического метода) строится множество современных качественных исследований в психологии.

Слово «феноменология» часто употребляется в сообществе психологов. При этом зачастую им неверно обозначают довольно широкий круг явлений, нередко в него попадает все, что не относится к «строгой» науке: не предполагающие подсчетов описания, не нацеленные на статистические обобщения исследования случаев, психологические размышления и интерпретации в жанре эссе и т.п. Между тем словом «феноменология» в философском контексте принято обозначать особое направление исследований, связанное с именами Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти, М. Хайдеггера (в последнем случае речь идет чаще всего о «герменевтической феноменологии»). Задача феноменологии - выявление и доскональное описание феноменов. Наиболее ясное определение феномена было дано М. Хайдеггером: феномен есть то, что само-себя-показывает. Для того чтобы «ухватить» это само-себя-показывающее бытие, разрабатывается феноменологический метод - своеобразный тип опыта, ядро которого составляет феноменологическая редукция , т.е. попытки «вынести за скобки» (другая используемая метафора: «заключить в скобки») все, что несет с собой естественная установка - любые обыденные и научные знания о феномене, для того, чтобы успешно войти в контакт с сущностями. Исследователь, практикующий феноменологическую редукцию, временно отказывается от любых суждений относительно опыта (Гуссерль использовал греческое слово эпохе , означающее воздержание от предпосылаемых мнений), «выносит за скобки» свои предварительные представления о феноменах, чтобы достичь их ясного видения.

Философское понимание феномена и разработанный в рамках философской феноменологии феноменологический метод легли в основу феноменологического подхода как качественной исследовательской стратегии. Однако нужно иметь в виду, что феноменологический подход в качественных психологических исследованиях и философская феноменология - это не одно и то же. Более того, не только философская феноменология - источник феноменологического подхода. Он зародился в 70-е гг. XX в. на волне критики традиционной сциентистской психологии и представлял собой попытку наметить контуры исследовательской методологии, которая преодолевала бы недостатки модели «строгой науки» (произвольность теоретических конструкций, потерю связи с живой реальностью опыта, разрыв со сферой практики - не только психологической, но и с различными формами жизненных практик). Основным центром появления и развития подхода стал университет Дюкейн в США, где А. Джорджи объединил вокруг себя группу психологов, занявшихся разработкой принципов феноменологического метода (Улановский, 2007). Философская феноменология действительно легла в основу альтернативной сциентизму исследовательской методологии, однако в контексте феноменологического подхода в психологии философские положения были существенным образом перестроены для того, чтобы соответствовать задачам эмпирической науки.

Среди основных характеристик феноменологического подхода в качественных исследованиях можно назвать следующие:

• 1) объектом исследований являются переживания, опыт, аспекты жизненного мира в том виде, в каком они непосредственно являют себя сознанию; например, феноменолога могут интересовать структура эстетического переживания, ядерные элементы переживания разочарования или утраты иллюзий, опыт обучения игре в шахматы, аспекты жизненного мира людей, страдающих сердечными заболеваниями; для сторонников подхода очень важно выявить сущностную структуру переживания или опыта, т.е. артикулировать те инвариантные темы, которые появляются в переживании от ситуации к ситуации и от одной личности к другой;
• 2) исследования носят описательный характер, они направлены на постижение субъективной реальности, непосредственных переживаний, опыта в их максимальной конкретности и полноте, без обращения исследователя к объяснительным моделям и теоретическим схемам;
• 3) обязательный компонент - феноменологическая редукция, которая в области психологических эмпирических исследований принимает форму особой рефлексивной работы исследователя с предпосылками собственного понимания.

Современный феноменологический подход в качественных исследованиях неоднороден. Можно говорить по крайней мере о двух различных его вариациях - описательной и интерпретативной (герменевтической) феноменологии или о собственно феноменологическом и герменевтическом подходах (Бусыгина, 20096; 2010). Данные подходы, безусловно, имеют много общего, поэтому их нередко относят к одному - феноменологическому - подходу. Однако они базируются на разных философских основаниях, так что в предполагаемых ими исследовательских стилях возможны некоторые весьма ощутимые различия.

Наиболее известную версию описательного феноменологического подхода предложил американский психолог А. Джорджи (Giorgi, 1997; Giorgi, Giorgi, 2003; 2008). Его «описательный феноменологический психологический метод» (Descriptive Phenomenological Psychological Method) базируется на философских идеях Э. Гуссерля. Джорджи настаивает на различии описания и интерпретации: описание, согласно Джорджи, предполагает последовательную экспликацию того, что дано с очевидностью и непосредственно переживается, в то время как интерпретация всегда означает выход за пределы непосредственно данного, помещение материала в более широкий контекст и усмотрение в нем тех связей, которые неочевидны. Как правило, в описательном феноменологическом подходе используются данные, полученные в результате устных интервью. Письменные тексты используются редко, в силу того что письменная речь отличается многозначностью и требует для своего понимания интерпретативных усилий.

На этане анализа данных описательный феноменологический подход предполагает, что исследователь работает лишь на уровне очевидных смыслов, на уровне самопонимания исследуемых и вычитывает из текста лишь то, что сказано прямо. В варианте описательного феноменологического метода А. Джорджи используется техника последовательной конденсации смысла , суть которой заключается в разбивании текста на смысловые единицы и последовательном извлечении (конденсации) смысла каждой из них. Для осуществления техники нередко привлекаются эксперты. В описание конденсированного смысла исследователь включает только те мнения экспертов, которые получили интерсубъективное согласие. Само описание в целях валидизации может быть предложено респондентам, которые подтверждают его верность либо вносят поправки. После конденсации смыслов каждого значимого утверждения эти смыслы собираются в более крупные тематические кластеры, и здесь также можно привлекать экспертов. Собранные кластеры снова даются отдельным респондентам для валидизации и т.д. Результатом подобной процедуры является описание структуры изучаемого переживания или опыта. Как можно видеть, описательный феноменологический анализ данных представляет собой движение к смыслу через структурированный процесс, предполагающий постоянную опору на данные. Цель анализа - интегрированное описание переживания, не зависящее от теоретической, политической или какой- либо иной позиции исследователя.

Впрочем, нужно оговориться, что сегодня практикуются два типа описательных феноменологических исследований - классическая , или интуитивная (classical, or intuiting), феноменология и новая , или эмпатическая (new, or empathetic), феноменология (Willis, 2004). До сих пор речь преимущественно шла о первом типе - классической феноменологии; именно ее цель - раскрыть инвариантную структуру того или иного переживания, иными словами, ответить на вопрос, что собой представляет тот или иной феномен («чувство, что тебя понимают», эстетическое переживание, опыт насилия или что-то еще). Новая эмпатическая феноменология пытается ответить на иной вопрос, а именно: как те или иные люди переживают определенный опыт (понимания, восприятия прекрасного, насилия и т.гг) Если классическая феноменология, обращаясь к субъективному опыту, пытается через него найти путь к пониманию того, что собой представляет феномен, какова его сущность, то эмпатическая феноменология открыто и рефлексивно обращается к субъективным смыслам и значениям, которые вкладывают в свое переживание сами переживающие: что означает ухаживать за умирающими для самих медицинских сестер хосписа? что значит жить с больным сердцем для самих больных? и т.п. В социальном смысле подобные исследования имеют огромное значение, поскольку демонстрируют разнообразие жизненных миров людей и позволяют схватывать опыт тех, чей взгляд в силу каких-то социальных причин отличается от взгляда представителей доминирующих в данной области групп. Эмиагическая феноменология, как можно видеть, исходит из идеи социальной неоднородности человеческого сознания и сама вносит свой вклад в развитие подобных представлений. Тем самым она близко примыкает к критическому модусу качественных исследований, хотя при этом и не использует свойственные самим критическим исследованиям «вскрывающие» интерпретативные техники. Наконец, следует сказать, что в отличие от интуитивной феноменологии, базирующейся на философских идеях Э. Гуссерля, эмпатическая многое берет из герменевтической традиции; соответственно, на шкале, полюсами которой являются описание, с одной стороны, и интерпретация - с другой, она окажется хотя и на полюсе описания, но будет несколько сдвинута в сторону интерпретации.

Подход интерпретативной {герменевтической) феноменологии в качественных исследованиях основан на идеях философской герменевтики - идеях В. Дильтея, М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера, П. Рикера. Известные версии интерпретативного феноменологического метода в психологии предложены канадцем М. ван Маненом (van Manen, 2002), шведом Г. Карлс- соном (Karlsson, 1993), англичанином Дж. Смитом (Eatough, Smith, 2008; Smith, 2004).

Как и философская феноменология Э. Гуссерля, герменевтика заинтересована в раскрытии смыслов. Однако схватывание смыслов в герменевтике имеет иную природу: понимание смысла всегда совершается в процессе толкования. С позиции герменевтической феноменологии можно утверждать, что А. Джорджи, настаивая на отличии описания от интерпретации, не учитывает того, что описание всегда связано с проблематикой понимания, а понимание, в свою очередь, имеет интерпретативную природу.

Одна из самых важных идей философской герменевтики - идея герменевтического круга как неотъемлемого условия понимания. В контексте работ М. Хайдеггера (2002) и Х.-Г. Гадамера (1988) герменевтический круг нужно понимать не только в методологическом (как непрерывное движение познания между целым и частями текста), но и в онтологическом смысле. Как пишет М. Хайдеггер, «всякое толкование, призванное доставить понятность, должно уже иметь толкуемое понятым» (Хайдеггер, 2002, § 32, с. 152). Иными словами, понимание смысла всегда предполагает жизненное отношение интерпретатора к тексту, его предварительную связь с тем, что в нем сообщается. Эту герменевтическую предпосылку называют предпо- ниманием, поскольку она не достигается в процессе понимания, но предполагается уже заранее данной. Исследователь входит в исследование с собственными предмнениями и предсуждениями. И его «самоуничтожение» (в смысле полного очищения сознания от любых форм предсуждений) не только недостижимо, но и повлекло бы за собой устранение самой возможности понимать. Другое дело, что в процессе понимания исследователь всегда должен быть готов поставить собственные предсуждения под вопрос, принимая во внимание то, что говорит другой человек или текст.

Основываясь на этой философской платформе, подход герменевтической феноменологии как качественная исследовательская методология прямо позиционируется его сторонниками как интерпретативный : смыслы всегда рождаются в процессе взаимодействия читателя и текста, и как бы ни был исследователь близок к тексту, обращающемуся к нему в своей «истине», процесс понимания всегда будет напоминать перевод с одного языка на другой, что неизбежно включает переосвещение смысла, осознание интерпретатором отделенности от текста и поиск компромисса.

Как и в случае описательной феноменологии, сторонники герменевтического подхода огромное значение придают рефлексии исследователя. Однако в соответствии с общей герменевтической позицией предсуждения не откладываются в сторону, но полагаются существенной частью интерпретативного процесса, а потому «вводятся в игру» и «ставятся на карту» так, что их всегда можно изменить в свете данных опыта. Исследователь пытается по возможности эксплицировать свою позицию и отследить, как она связана с изучаемой проблемой. И потому конечный отчет в интерпретативных исследованиях, как правило, включает описание личной позиции исследователя и философско-теоретических оснований, в рамках которых проводилось исследование.

Методология герменевтического анализа данных гораздо менее определенная, чем в случае описательных феноменологических исследований. Сторонники интерпретативного феноменологического метода отмечают, что герменевтика приглашает участников в постоянно свершающийся разговор, но не предлагает четкого алгоритма метода. Понимание достигается благодаря слиянию горизонтов, которое есть не что иное, как диалектическое движение между предпониманием, интерпретативным каркасом и источниками информации. Невозможно сформировать конечный набор процедур, структурирующих интерпретативный процесс, поскольку интерпретация рождается из предпонимания и диалектического движения между целым и частями текста. Интерпретативный процесс продолжается до тех пор, пока не будет достигнут ощутимый смысл интерпретируемого, отвечающий на исследовательский вопрос, согласующийся с теоретической и ценностной позицией исследователя и, безусловно, подтверждаемый данными. Каким образом возникла именно эта интерпретация - ключевой вопрос, ответ на который интерпретатор должен представить читателю, чтобы последний мог оценить достоинства и недостатки интерпретации. Как и описательная феноменология, интерпретативный феноменологический анализ не предполагает объяснения феноменов, и его результатом тоже является насыщенное, богатое описание субъективного опыта, переживаний, особенностей жизненного мира собеседников. Однако путь, который проходит исследователь, чтобы представить подобное описание, иной: практически не используется пошаговый анализ, материал не делится на смысловые единицы, но интерпретируется как целое, при этом исследователь двигается в пределах герменевтического круга и принимает во внимание все богатство контекстов. И если описательное феноменологическое исследование тяготеет к однозначности описания, то герменевтический подход предполагает гораздо большую свободу интерпретации.

Так что же привлекает в этих простых историях? Оказывается, что, соприкасаясь с ситуациями из жизни других людей, рассказанных языком эмоций, жестов, образов, мы испытываем сопричастность с ними. Включается ассоциативный ряд, и вот мы уже вспоминаем, как когда-то испытывали те же эмоции обиды, горя, радости, проходя через свои испытания. И происходит объединение нашей жизни с жизнью героев простенького фильма, который своим сюжетом затрагивает в нас давно скрытые чувства. Вот так и выходит, что интеллектуального багажа в нем почти нет, а феноменологически - гамма чувств.

Жизнь души

Внутренняя жизнь души изучается с помощью феноменологического подхода. Понятие "феноменология" происходит от слова "феномен", что означает "нечто, постигаемое через органы чувств, не являющееся точной картиной реальности, а только отображением действительности через призму нашего восприятия".

Таким образом, для феноменологического подхода важны внутренние движения души; что же касается логических умозаключений, объективных построений и социальных подходов, то все это - внешняя надстройка, которая имеет значение лишь в ее связи с внутренней жизнью.

Соответственно, просматривается связь "феноменология-психология", т. к. последняя также занимается изучением внутренних побуждений личности, в том числе ее душевной организации, что весьма далеко от логических построений. Известно, что внутренняя жизнь иррациональна: здесь правят бал иллюзии, эмоции, инсайты — словом, все, что весьма далеко от "сияния чистого разума".

Галерея подходов

В психологии вообще нет недостатка в различного рода подходах: например, поведенческий - о нем многие слышали; когнитивный - слово научное, но часто упоминаемое; психоаналитический - это святое, учитывая авторитет доктора Фрейда; феноменологический подход - редкое явление, но на первый неискушенный взгляд.

На самом деле, приходя на консультацию к психологу, вы чаще всего будете встречаться с вопросом: "Что вы чувствуете сейчас?" - или с его вариантами. То есть вы постоянно будете обсуждать ваши эмоции и переживания, имевшие место в разные временные периоды, и только потом перейдете к мыслям, но, опять-таки, - в контексте чувственного восприятия.

Если обратиться к истории возникновения феноменологического подхода, то выясняется, что корни его происхождения - в философии. Некоторое время спустя феноменология стала существенным компонентом методов гештальт-терапии, нейролингвистического программирования, арт-терапии и других.

Расставляя приоритеты

Итак, попробуем разобраться: для чего люди приходят на прием к психологу. Практика показывает, что счастливые люди в психоанализе не нуждаются. Как правило, человек ищет помощи в период переживания кризисной ситуации. Что такое кризис? Это ситуация во внутренней жизни, когда эмоции и разум находятся в состоянии противостояния, т. е., как сказал поэт: "Ум с сердцем не в ладу".

В этот момент происходит следующее: ваш аналитический разум услужливо предлагает вам совершенно безупречные логические построения, объясняющие закономерности обстоятельств вашей жизни, имеющие место в настоящий момент. И вы с этим соглашаетесь.

Но ваши чувства абсолютно не согласны ни с одним из пунктов умозаключений и тянут вас совершенно в другую, иррациональную сторону. И это сильнее вас, а потому находится в приоритете.

Таким образом, феноменологический подход в психологии ставит на первое место чувства человека, его самоощущение и его мысли по поводу своих чувств. А беспристрастный взгляд на ситуацию здесь вторичен. И в приоритете в данном случае будет уникальность чувственного восприятия конкретной личности; что же касается поступков, то они - только иллюстрация чувств.

От теории - к практике

Существуют ли люди, не встречавшиеся в своей жизни с проблемами? Ответ очевиден. Однако что можно считать проблемой? Нет универсального ответа на этот вопрос: то, что для некоторых проблема, для кого-то - очередной вызов, повышающий самооценку.

Если взглянуть на вопрос с точки зрения феноменологии, то можно сказать, что проблема - это явление внешней жизни, угнетающее человека изнутри. Иногда бывает так, что клиент приходит к психологу с одним вопросом, но в ходе работы выясняется, что истинная причина посещения совершенно в другом. Т. е. приходится докапываться до корня проблемы, что обусловлено множеством эмоциональных блоков. И здесь мы снова сталкиваемся с приоритетом чувств, т. е. субъективным восприятием реальности.

Когда можно считать, что задача по решению проблемы выполнена? Когда клиент, взглянув под иным углом зрения на ситуацию, изменил к ней свое отношение с негативного (проблема) на нейтральное или позитивное (решение), т. е. изменение вектора чувств в данном случае является решением проблемы.

Принципиальный подход

Феноменология - достаточно привлекательное направление психологии, базирующееся на определенных принципах. Основными принципами феноменологического подхода являются:

• личные внутренние впечатления, чувства субъекта первичны;
• поведение личности есть отражение его эмоций, потребностей, системы ценностей, индивидуального восприятия окружающего мира;
• паттерны поведения обусловлены впечатлениями, вынесенными человеком из прошлого жизненного опыта и настоящих обстоятельств;
• при невозможности изменений прошлых обстоятельств возможно пересмотреть отношение к данным ситуациям;
• новый взгляд на себя в предлагаемых обстоятельствах меняет самоотношение личности, делая ее более конструктивной.

Феноменологические направления

Среди направлений, эффективно применяемых в практической психологии, следует отметить экзистенциально-феноменологический подход, основанный на субъективном формировании человеком картины мира и своей роли в ней. От гармоничного изображения мира или его искаженного варианта зависит то, насколько удачной будет жизненная история автора картины.

В данном контексте роль психолога состоит в предложении иного, более совпадающего с мировым порядком изображения действительности, в котором личность будет более адекватно взаимодействовать с социумом и самой собой.

Еще один подход - системно-феноменологический, он был предложен в конце XX века В настоящее время он используется для гармонизации как семейных микросистем, так и прочих коллективных образований. Его суть состоит в выборе каждым членом коллективного образования своего места и роли с учетом иерархии и целостности системы.